«ПРИ МНЕ НИКТО СМЕРТНОГО ПРИГОВОРА НЕ ВЫНОСИЛ»

[лат. inquisitio - розыск, расследование], судебный институт Римско-католической Церкви, занимавшийся выявлением и искоренением ересей, расследованием деяний, к-рые с католич. т. зр. считались преступлениями против веры и нравственности, а также книжной цензурой. Особые инквизиционные трибуналы действовали в сер. XIII - 1-й пол. XIX в.

Инквизиционный процесс

Один из видов средневек. церковного уголовного процесса, к-рый оформляется при папе Римском Иннокентии III (1198-1216) прежде всего для расследования преступлений прелатов, а не для преследования еретиков. Согласно исследованиям В. Трузена, некоторые элементы инквизиционного процесса можно проследить уже в раннем средневековье. Основным видом судопроизводства был известный из римского права обвинительный процесс (accusatio), когда дело возбуждалось только в результате открытого обвинения: истец должен был доказать вину подсудимого, после подачи исковой жалобы (inscriptio) представив доказательства вины. Аргументами в суде считались признание и очистительная клятва, произнесенные в присутствии тех, кто могли бы подтвердить их (т. е. показания свидетелей). К лицам несвободным или пользовавшимся плохой репутацией применялись ордалии («Божий суд»). Для рассмотрения преступлений, совершенных клириками, постепенно в раннее средневековье вошел в практику т. н. инфамационный процесс, т. е. расследование дела ординарным судьей, епископом, на основании не иска, а позорящих клирика и соответственно Церковь слухов (infamia). В XI-XII вв. как отдельная разновидность выделяются расследования по поданным в письменном виде жалобам и сообщениям о грехах и преступлениях клириков и прелатов (denunciatio evangelica; букв.- братское обличение). Аргументами в суде при инфамационном и денунционном процессах служили признание и очистительная клятва. Председатель суда, облеченный духовным саном (как правило, епископ или архиепископ), расследовал дело ex officio (в силу занимаемой должности), т. е. мог возбуждать и расследовать дело при отсутствии иска, и имел право запрещать служение ответчика, признанного виновным. Поскольку при таких процессах имели место злоупотребления прелатов, папа Иннокентий III в ходе реформ, направленных на рационализацию церковного законодательства, способствовал объединению разных типов судопроизводства в инквизиционном процессе: расследование могло начинаться как на основании слухов, так и по письменным жалобам, а суд получал возможность использовать материальные доказательства, собранные ex officio, т. е. возможность проводить расследование (contra quos (excessus) tribus modis procedi possit, per accusationem videlicet, denunciationem et inquisitionem - Liber Extra. V 3. 31). Очистительная клятва была отнесена ко второстепенным доказательствам, в отношении доказанных преступлений ее применение не требовалось (Liber Extra. V 34. 12-15), применение ордалий запрещалось (Liber Extra. V 31. 10).

Инквизиционный процесс, получивший развитие в ряде папских декреталий 1198-1213 гг. (Liber Extra. III 12. 1; V 1. 17; 3. 31-32; 34. 10) и утвержденный в 1215 г. 8-м каноном Латеранского IV Собора (Mansi. T. 22. Col. 994-995), рассматривался как дисциплинарный и был направлен против злоупотреблений прелатов, прежде всего против симонии (Иннокентий III настаивал на том, чтобы обвиняемым оставались открытыми все возможности для защиты, а наказания по суду носили в основном экономический или адм. характер, напр. перевод уличенного в злоупотреблении в монастырь с более строгим уставом, временный запрет на служение), и в этом смысле стал одним из инструментов в борьбе за укрепление папской власти в католической Церкви. Против еретиков его начали применять позже в сокращенном и измененном виде (суммарный процесс); для такого процесса были характерны смешение функций судьи, обвинения и защиты, презумпция виновности обвиняемого, тайный (в стенах судебных канцелярий) характер судопроизводства; дело решалось на основе письменных материалов предварительного следствия, часто даже в отсутствие обвиняемого, все действия судьи и показания также протоколировались ввиду возможности апелляции. Присущая этому типу судебного процесса система формальных доказательств, среди которых основным считалось признание обвиняемого, объясняла применение пыток (узаконены буллой «Ad extirpanda» (1252) папы Римского Иннокентия IV); иногда пытке подвергались и свидетели.

Инквизиционный процесс стал использоваться и в светском судопроизводстве (прежде всего в уголовном - см., напр.: Тогоева О. И. «Истинная правда»: Языки средневек. правосудия. М., 2006). Влияние инквизиционного процесса проявилось в Мельфийских конституциях (1231) имп. Фридриха II Штауфена, а потом распространилось в североитал. коммунах, затем на Пиренеях и во Франции.

Лит.: Naz R. Inquisition // DDC. T. 5. Col. 1418-1426; Trusen W. Der Inquisitionprozess: Seine historischen Grundlagen und frühen Formen // ZSRG. K. 1988. Bd. 74. S. 168-230; idem. Vom Inquisitionsverfahren zum Ketzer- und Hexenprozess: Fragen der Abgrenzung und Beeinflussung // Staat, Kirche, Wissenschaft in einer pluralistichen Geselschaft: FS z. 65. Geburtstag v. P. Mikat. B., 1989. S. 435-489; idem. Inquisitionprozess // LexMA. Bd. 5. Sp. 441-442.

Учреждение И.

Активное использование в сер. XIII в. католич. Церковью инквизиционных трибуналов было связано с необходимостью поиска и уничтожения групп еретиков как во Франции, где они после разгрома катаров в ходе т. н. альбигойских войн (1208-1229; см. ст. Альбигойцы) существовали подпольно, так и в Италии. К этому времени католическая Церковь ужесточила отношение к еретикам: практиковавшееся с раннехристианской эпохи отлучение еретиков от Церкви (см., напр., постановления Реймсского Собора (1049): «...et quia novi haereticis in Gallicanis partibus emerserant, eos excomunicavit» - Mansi. T. 19. Col. 742) в нач. XII в. было дополнено требованием к светским властям взять на себя розыск еретиков (Тулузский Собор (1119) - Mansi. T. 21. Col. 226-227). На Реймсском Соборе 1157 г. было принято решение об изгнании и о клеймении еретиков и пожизненном заключении проповедников еретических учений (Mansi. T. 21. Col. 843). Собор в Туре (1163) объединил требования тюремного заключения и конфискации имущества (Mansi. T. 21. Col. 1177-1178), а в канонах Латеранского III Собора (1179) содержался призыв к светским властям вести военные действия против еретиков, за участие в борьбе с ересями обещалась 2-летняя индульгенция , а бездействовавшим угрожало быть приравненными к отступникам от католич. веры (Mansi. T. 22. Col. 231-233). Была предпринята попытка возложить на местных епископов розыск и преследование еретиков. После встречи в Вероне папы Римского Луция III и имп. Фридриха I Барбароссы (1184), когда был поднят вопрос об организации совместной борьбы светской власти и Церкви против массовых еретических выступлений, папа буллой «Ad abolendam» обязал архиепископов и епископов не только отлучать еретиков от Церкви, публично объявляя об этом во время определенных праздничных церемоний, но и производить розыск еретиков: 2-3 раза в год объезжать епископства и посещать там подозрительные места, опрашивать местных жителей, к-рые должны были под присягой сообщить все, что они знают о еретиках. Нарушители клятвы приравнивались к еретикам, а епископы за 3-летнее невыполнение этих предписаний лишались кафедры. Попытки Папского престола заставить епископов заниматься розыском еретиков продолжались и позднее: в посвященном борьбе с ересями 3-м каноне IV Латеранского Собора содержался призыв, обращенный к архиепископам и епископам, к «постоянной бдительности» в деле очищения еп-ств от «еретической скверны»; пренебрегающим этой задачей грозило каноническое наказание вплоть до снятия с должности (Mansi. T. 22. Col. 986-990).

Дело выявления и искоренения ересей, возложенное на прелатов, оказалось неэффективным как по причине занятости епископов пастырскими обязанностями, так и ввиду их связи с местным населением и светскими правителями и соответственно невозможности беспристрастного искоренения ересей. С кон. XII в. предпринимались попытки поручить розыск еретиков папским легатам, независимым от местных связей и интересов. В письмах папского легата кард. Петра, расследовавшего дела еретиков в Лангедоке в 1178 г., рассказывается о том, как он разоблачил неск. альбигойцев, отлучил их от Церкви, проклял и призвал графа Тулузского изгнать их из своих владений (Petrus, card. Epistolae // PL. 199. Col. 1120-1124). Особую известность получила деятельность папских инквизиторов премонстранта Конрада Марбургского в Германии (назначен в 1227) и доминиканца Роберта Бугра (Болгарина) в Лангедоке (назначен в 1233), впосл. в Шампани, в Пикардии и во Фландрии. Оба были раскаявшимися катарами и стали известны своей жестокостью в борьбе с бывшими единоверцами (в 1239 по приговору Роберта Бугра в замке Монт-Эме (Шампань) за один раз было сожжено 183 чел.). Папские инквизиторы действовали в тесном союзе со светскими и с местными церковными властями: Конрада Марбургского поддерживал епископ Хильдесхаймский, Роберта Бугра - франц. кор. Людовик IX Святой (хотя, вероятно, именно по настоянию короля в 1239 папа Григорий IX отстранил инквизитора от должности и приговорил к тюремному заключению).

В 1233 г. папа Григорий IX поручил расследование дел, связанных с ересями и преследованием вероотступников, доминиканцам , в 1254 г. папа Иннокентий IV буллой «Licet ex omnibus» от 30 мая разделил И. на доминиканскую и францисканскую. Эти монашеские ордены представлялись идеальными кандидатами в деле разыскания еретиков в силу независимости от местных церковных иерархов и растущей - благодаря исповедуемым этими орденами принципам бедности, бескорыстия и аскезы - популярности в народе, к-рая могла соперничать с популярностью еретических проповедников и должна была обеспечить содействие населения в разыскании еретиков. Хотя в делах о ересях доминиканцы и францисканцы получили юрисдикцию, аналогичную юрисдикции епископских судов, местные епископы также сохраняли ответственность за искоренение ересей: они должны были сотрудничать с инквизиторами и ратифицировать инквизиционные приговоры, прежде всего те, согласно к-рым еретики приговаривались к тюремному заключению и к смертной казни. Инквизиторы наделялись обширными полномочиями: отвечавшие непосредственно перед папой Римским, они не подчинялись ни местным церковным властям, ни папским легатам; руководство ордена могло воздействовать на них только как на монахов, но не как на инквизиторов. Инквизиторские полномочия давались пожизненно, и к кон. XIII в. сместить инквизиторов с должности или отлучить их от Церкви стало практически невозможно. И. были подсудны все; однако в случае осуждения монархов, епископов и папских нунциев решение могло быть принято только Римским папой.

К сер. XIII в. в каноническом праве окончательно оформилось положение о том, что для приведения приговора о смертной казни в исполнение осужденные еретики должны передаваться светским властям, а последние обязаны прилагать все усилия для истребления еретиков, выявленных Церковью. В случае отказа от исполнения этих обязанностей светский правитель отлучался от Церкви, на его владения налагался интердикт , его вассалы освобождались от присяги, а земли передавались тем, кто были готовы преследовать еретиков (3-й канон IV Латеранского Собора; булла папы Григория IX «Excommunicamus» от февр. 1231).

В светском законодательстве санкции против еретиков, содержавшиеся уже в Кодексе Феодосия (V в.) (CTh. XVI 5) и сохранившиеся в составе законов варварских королей, основанных на этом Кодексе, в XII в. также получили развитие. В «Кларендонских постановлениях» (1166) англ. кор. Генриха II ереси объявлялись вне закона, укрывателям еретиков грозило разрушение домов. В 80-90-х гг. XII в. появились антиеретические законы в испан. королевстве Арагон, предписывавшие изгнание, конфискацию собственности и казнь для еретиков, а также штрафы для тех, кто сочувствуют им. В 1199 г. папа Иннокентий III декретом «Vergentis in senium» приравнял ересь к измене и оскорблению величия государя (crimen laesae maiestatis), что во мн. странах каралось смертной казнью. Так, согласно Падуанскому эдикту (1224) и Мельфийским конституциям имп. Фридриха II Штауфена, действовавшим в Сев. Италии и на Сицилии, еретики приговаривались к сожжению на костре. Решением судьи это наказание могло быть заменено вырыванием языка. В 1238 г. эта норма (без возможности замены более мягким наказанием) была распространена на германские земли, а затем вошла в Саксонское и Швабское зерцала. В 1226 г. французский кор. Людовик VIII предписал карать еретиков лишением прав и конфискацией имущества, а к 1270 г. в качестве основной меры наказания утвердилось сожжение (Etablissements de St. Louis, 1269).

Булла папы Римского Иннокентия IV «Ad extirpanda» от 15 мая 1252 г., адресованная городам Ломбардии, Тревизской марки и Романьи, предусматривала организацию в городах советов для борьбы с ересью из 12 «честных мужей» (boni viri), которых назначали епископ и приоры нищенствующих орденов в этой местности. Согласно постановлению, подеста и правители городов, отказывавшиеся бороться с еретиками, не имели права оставаться на своей должности. В булле содержалось требование вписать законы против еретиков в статуты итал. городов-коммун (требование будет повторено папой Климентом IV в 1266). Т. о., согласно документу, в еп-ствах создавались постоянные инквизиционные трибуналы.

Инквизиционный трибунал

Состоял из 1 или 2 инквизиторов, назначаемых папой Римским или уполномоченным для этого папским легатом из числа монахов-пресвитеров, достигших 40 лет, благочестивого образа жизни и с богословским или юридическим образованием, местного епископа или его представителя, а также 12 чел., известных добропорядочным поведением (boni viri). Решения принимались коллегиально, но правом решающего голоса обладали инквизиторы. В помощь им назначались комиссары, которых направляли в отдаленные районы, 2 нотария и писцы, они вели документацию. Инквизиционное судопроизводство отличалось скрупулезностью и обширностью документации: материалы, собранные в ходе инквизиционного процесса, спустя годы можно было использовать против тех же или др. обвиняемых.

Инквизиционное разбирательство в новом месте начиналось с приезда инквизитора и набора штата трибунала. При необходимости строились здания для заседаний судей и тюрьмы. Тогда же объявлялся т. н. срок милосердия (tempus gratiae), т. е. период от 15 до 40 дней, когда еретики могли добровольно раскаяться в своих грехах, выдать сообщников и получить за это смягчение приговора, а «добрые христиане» под страхом отлучения от Церкви должны были донести инквизитору обо всем, что им известно о местных еретиках. Для открытия процесса было достаточно одинаковых показаний 2 свидетелей, имена к-рых не оглашались, чтобы избежать мести (в то же время анонимность свидетелей создавала условия для злоупотреблений). Получив достаточно информации, трибунал начинал допрос подозреваемых, которые должны были, не зная, в чем именно их обвиняют, доказать свою невиновность; неявка по вызову инквизитора приравнивалась к признанию вины. Минимальный возраст обвиняемого И. составлял 14 лет для мальчиков и 12 - для девочек. Кроме того, И. судила умерших (эксгумируя и сжигая их останки) и беглых еретиков (in effigie, в изображении).

В ходе расследования дела допрос обвиняемого мог проводиться с применением пыток. Буллой «Ad extirpanda» папа Иннокентий IV узаконил пытки при расследовании дел по обвинению в ереси, приравняв еретиков, «убийц своих душ и осквернителей Господних таинств и веры Христовой», к разбойникам и грабителям, которых подвергали пыткам в светских судах. Однако при применении пытки запрещались нанесение тяжких увечий (лишение к.-л. конечности), убийство человека и пролитие крови, поэтому применялись такие пытки, как растяжение тела и разрыв мускулов (дыба), зажимание тех или иных органов (колодки, гаррота (железный ошейник), тиски для пальцев, «испанский сапожок»), раздробление суставов, а также пытки водой, огнем и каленым железом. Пытку разрешалось применять лишь единожды, но это указание, как правило, обходили, объявляя каждую новую пытку продолжением предыдущей. Иногда практиковались пытки свидетелей.

Одной из особенностей инквизиционного судопроизводства было привлечение неограниченного числа свидетелей обвинения. Если в светских и церковных судах нек-рые категории населения (слуги и иные зависимые люди, проститутки, дети, соучастники преступления) не имели права выступать свидетелями, то инквизиторы принимали показания всех, кроме «смертельных врагов» обвиняемого. Поскольку обвиняемому не сообщались не только обвинения, но и имена тех, кто дали против него показания, единственным эффективным способом защиты оставался отвод наибольшего числа возможных свидетелей обвинения путем доказательства их «смертельной вражды» к обвиняемому. Подозреваемый имел право взять адвоката, но последний мог быть сочтен сочувствующим ереси и мог сам оказаться под следствием. Кроме того, инквизиторы могли затребовать у адвоката всю информацию, полученную от клиента, и даже заставить его выступить свидетелем обвинения. Существовала также возможность апелляции к папе, но фактически к этому могли прибегнуть лишь состоятельные и высокопоставленные обвиняемые.

Оправдание подозреваемого в ереси без рассмотрения дела Римским папой было невозможно. В случае сомнительного обвинения (suspicio levis), если обвиняемый не признавал за собой никакой вины и публично исповедовал католич. веру, выносился вердикт «обвинение не доказано». Абсолютное большинство привлеченных И. к суду, признав свою вину и раскаявшись, были возвращены в лоно католич. Церкви. Во искупление грехов на них налагались различные епитимии (посты, дополнительные молитвы, паломничества к св. местам); применялись позорящие наказания (ношение особой одежды, публичное бичевание), но со временем телесные наказания стали заменяться штрафами. Самым суровым наказанием, налагаемым И., было тюремное заключение, которое сопровождалось конфискацией имущества (из него брались средства на содержание еретика в тюрьме). Смертных приговоров И. не выносила, поскольку, согласно канонической традиции, Церковь не должна проливать кровь. В случае тяжелых обвинений с представлением доказательств вины (suspicio violens) от обвиняемого требовали отречения от заблуждений (abjuratio). Тех, за кем трибунал признавал доказанность совершенного преступления особой тяжести, а также еретиков, упорствующих в своих заблуждениях или вторично впавших в ересь (relapsi), «отпускали» из лона католич. Церкви, т. е. передавали светской власти, к-рая должна была привести приговор в исполнение (чаще всего это была казнь через сожжение).

Поскольку решение по делу принималось коллегиально, то из-за необходимости собирать совещания, а также из пропагандистских соображений приговоры выносились, оглашались и приводились в исполнение не по одному, по мере рассмотрения дел, а группой, в ходе специальной торжественной церемонии, получившей название «sermo generalis» (общая проповедь - основным элементом этой церемонии была речь инквизитора перед обвиняемыми и всеми присутствующими) или «actus fidei» (дело веры; более известно в португ. пер.- auto da fe (см. Аутодафе)). Церемония проводилась в воскресенье на одной из центральных площадей города и состояла из покаянного шествия еретиков, проповеди инквизитора, отречения еретиков от заблуждений и их «примирения» (reconciliatio) с католич. Церковью или «отпущения» нераскаявшихся еретиков, т. е. передачи светской власти. Присутствие на подобной церемонии вознаграждалось 40-дневной индульгенцией.

Инквизиционными трибуналами рассматривались также дела по обвинению в магии, колдовстве, астрологии, сатанизме и т. п. Отдельные процессы против чародейства регулярно проходили в разных странах, но систематическая т. н. охота на ведьм началась после буллы папы Римского Иннокентия VIII «Summis desiderantes affectibus» (1484), признававшей существование ведьм и возлагавшей их преследование на И. На герм. землях в охоте на ведьм отличились инквизиторы Генрих Инститорис и Якоб Шпренгер, написавшие в 1486 г. систематический труд о ведьмах, об их связях с диаволом, о способах их обнаружения и уничтожения - «Молот ведьм» (Malleus Maleficarum. Speyer, 1487). Этот трактат стал учебником для инквизиторов в этой области и впосл. неоднократно переиздавался.

И. в странах Европы

«Новая» И. в Испании и Португалии

После искоренения южнофранц. и итал. ересей наблюдался нек-рый спад активности И.: мн. трибуналы были закрыты, другие почти бездействовали. Активизация деятельности И. была связана с введением «новой» И. в пиренейских королевствах в кон. XV в., главным отличием к-рой был ярко выраженный гос. характер. Во время евр. погромов в Кастилии и Арагоне в 1391 г. в результате насильственных массовых крещений образовалась многочисленная группа крещеных евреев (конверсо, или маранов), к-рых небезосновательно подозревали в тайном следовании иудаизму (в криптоиудаизме, «Моисеевой ереси»). На основании обвинений в том, что конверсо лишь внешне приняли христианство и тайно соблюдали предписания своей религии, на Толедском Соборе 1499 г. было принято постановление, согласно к-рому им запрещалось занимать гос. посты и выступать в суде обвинителями «старых» христиан. Однако папа Римский Николай V буллой «Humani generis inimicus» (1449) подтвердил равенство в правах «старых» и «новых» христиан. В ответ на буллу папы Николая V кор. Кастилии Энрике IV своей властью назначил первых инквизиторов. С согласия папы Римского Сикста IV , в 1478 г. установившего И. в Кастилии и Арагоне, право назначения инквизиторов перешло в ведение испан. правителей Фердинанда V и Изабеллы I (в 1496 они получили от папы Римского Александра VI титул «католические короли» (Reyes Católicos)). В 1481 г. в Севилье состоялось 1-е аутодафе.

«Новая» И. в Испании по специфике управления отличалась от «старой», доминиканской И. В распределении доходов и назначении инквизиторов испан. монархи доминировали над Папским престолом, поэтому «новая» И. иногда называется также «королевская». Руководящим органом, учрежденным в 1483 г., стал Совет верховной и генеральной И. (Consejo de la Suprema y General Inquisición), состоявший из 6-10 членов, назначаемых короной. Совет возглавлял генеральный (или великий) инквизитор, к-рого назначал король и утверждал в должности Римский папа. Первым генеральным инквизитором стал доминиканец Томас Торквемада (1483-1498). С 1507 по 1518 г. было 2 генеральных инквизитора - для Кастилии и для Арагона. Функции Совета заключались в том, чтобы контролировать работу инквизиционных трибуналов, ограждать их от вмешательства местных властей, издавать общие правила и распоряжаться финансовыми средствами, которые пополнялись за счет конфискованного имущества осужденных еретиков, штрафов и выплат за смягчение наказания; эти средства распределялись между И. и королевской казной. Первые трибуналы открылись в 1481 г. в Андалусии (в Севилье и Кордове); в кон. XV - нач. XVI в. были созданы еще 9 трибуналов в Кастильском королевстве (в Толедо, Льерене, Мурсии, Вальядолиде, Куэнке, Лас-Пальмасе, Логроньо, Гранаде, Сантьяго-де-Компостела), 4 в королевстве Арагон (в Сарагосе, Валенсии, Барселоне и на Мальорке), а также на Сицилии и Сардинии. В кон. XVI - нач. XVII в., с оформлением обширных колониальных владений, открылись трибуналы в Новом Свете: в Лиме и Мехико (1569) и в Картахене (в совр. Колумбии, 1609).

Инквизиция в Португалии. Худож. И. Д. Цуннер. Гравюра из кн. А. М. Маllet «Description de l"Univers». Frankrurt, 1685 (частное собрание, Лиссабон)

Деятельность испанской И. имела целью прежде всего искоренение криптоиудаизма. До сер. XVI в. конверсо составляли ок. 90% всех жертв трибуналов. В выявлении ереси трибуналы использовали специальное руководство, где были перечислены 37 признаков «Моисеевой ереси» (омовение рук перед едой и молитвой, смена одежды в субботу, отказ от мяса, отказ от исповеди, зажигание субботних свечей, отказ от разжигания огня в субботу и в дни евр. праздников и др.). Изгнание евреев из Испании в 1492 г., мотивированное вредным влиянием, которое они оказывали на конверсо, привело к сокращению криптоиудейских практик (в частности, к отказу от обрезания и обязательного потребления кошерных продуктов): конверсо были лишены поддержки евр. общин, доступа к евр. книгам, консультаций с раввинами, языковой практики и т. д. В условиях преследований королевской властью и И. криптоиудаизм постепенно сходит на нет: к кон. XVI в. процент дел против конверсо сократился. Однако в 1580 г., после вхождения Португалии в состав Испании, испан. И. стала активно заниматься португ. криптоиудеями, которые бежали в Испанию от более жестоких гонений португ. И. Сокращение процессов против криптоиудеев, вызванное тем, что последние были уничтожены, эмигрировали или ассимилировались, происходило уже в XVIII в. одновременно со спадом деятельности И.

Др. крупной группой, преследуемой испан. И., были мориски - крещеные мусульмане, чья численность возросла после насильственного обращения в христианство всех мавров Кастилии (1502) и Арагона (1526). И. стала особенно активно заниматься морисками с 1568 г., когда те подняли восстание в Андалусии, подавленное лишь через 2 года, и до 1609 г., когда они были изгнаны из Испании.

Кроме «новых» христиан евр. и мусульм. происхождения испан. И. в XVI-XVII вв. занималась преследованием немногочисленных в Испании протестантов, концентрировавшихся в основном в Севилье и Вальядолиде, сторонников мистического движения алюмбрадов («просвещенных»), гуманистов, в т. ч. последователей Эразма Роттердамского , а также тех, кто подозревались в приверженности народным суевериям, магическим практикам и сатанизму (ведовству и колдовству). В XVIII в. деятельность И. была направлена против просветителей и масонов. За время существования И., по данным имевшего доступ к ее архивам историка Х. А. Льоренте, были «отпущены», т. е. переданы светской власти и казнены через сожжение, ок. 30 тыс. чел., сожжены «в изображении» ок. 17 тыс. чел., получили «примирение» с католич. Церковью (т. е. приговорены к тюремному заключению, галерам, работе на рудниках, проживанию в определенных городах, епитимиям и штрафам) ок. 300 тыс. чел. Кроме преследования еретиков испан. И. занималась регулярным изданием списков запрещенных книг (в 1551, 1559, 1583 и т. д.; об офиц. рим. списках см. Индекс запрещенных книг), куда попадали сочинения гуманистов, переводная протестантская лит-ра, художественная лит-ра (напр., сочинения Лопе де Веги), переводы Библии на народные языки (в частности, перевод Песни Песней, сделанный гуманистом Луисом де Леоном с древнеевр. яз.).

В XVIII в. с критикой И. выступали сторонники рациональной философии и Просвещения, а испан. монархи стали демонстрировать пренебрежение к ней: кор. Филипп V отказался присутствовать на аутодафе, по традиции приуроченном к его восшествию на престол, и впосл. испан. Бурбоны не посещали подобных церемоний. К кон. XVIII в. инквизиторы потеряли право преследовать вольнодумцев и вообще кого-либо, за исключением еретиков, а также подвергать аресту подозреваемых до того, как их вина будет доказана. Деятельность И. свелась к книжной цензуре. Испан. И. была отменена Жозефом Бонапартом в 1808 г., восстановлена кор. Фердинандом VII в 1814 г., а затем окончательно упразднена в 1834 г. декретом регентши Марии Кристины. Последнее аутодафе, завершившееся передачей осужденного светской власти, прошло в Валенсии 29 сент. 1826 г.

Негативная оценка деятельности И. в Испании раннего Нового времени стала важнейшим компонентом «черной легенды» (leyenda negra), к-рая сложилась под влиянием евреев и конверсо, эмигрировавших из страны и способствовавших почитанию своих единоверцев как мучеников И., а также испан. протестантов-эмигрантов, жителей неиспан. владений испан. короны (Сицилии, Неаполя, Нидерландов, Англии при Марии Тюдор, к-рая была супругой кор. Филиппа II Испанского), возмущавшихся введением в своих странах И. или опасавшихся такового. Просветители XVIII в. выступали с критикой в адрес И., видя в ней воплощение средневек. предрассудков, обскурантизма, диктата католич. Церкви. Сами испанцы в кон. XIX в. были склонны объяснять экономический и политический упадок своей страны грехами И., которая якобы уничтожила городскую буржуазию в лице конверсо и морисков, испортила отношения с протестант. странами и т. д. Совр. исследователи (напр., Г. Камен) опровергают распространенные мифы об И.: о ее насилии над испан. народом, о ее всесилии, о том, что инквизиционная цензура душила испан. культуру.

Португ. И. была учреждена по примеру испанской. С 1515 г. португ. монархи пытались добиться от Папского престола буллы на введение И. в стране, мотивируя запрос присутствием в католич. стране многочисленной общины конверсо, очевидно сохранивших приверженность своей прежней религии. Эта община образовалась в результате насильственного крещения в 1497 г. всех евреев, оставшихся в стране после изгнания евреев из Португалии в 1496 г., в т. ч. эмигрантов из Испании. Посланцы этой общины информировали Римский престол о факте насильственного крещения. Получив эти сведения и обнаружив активное сопротивление конверсо введению И., папы медлили с изданием соответствующей буллы. Хотя 1-е аутодафе в Лиссабоне прошло в 1540 г., только в 1547 г. была обнародована папская булла, согласно к-рой в Португалии создавался инквизиционный трибунал по испан. модели с определенной независимостью от Рима: генеральный инквизитор, назначающий инквизиторов на местах и являющийся высшей апелляционной инстанцией по приговорам локальных трибуналов, был ограничен в своих полномочиях Верховным советом св. службы (Conselho Geral do Santo Oficio), члены которого назначались королем. Время от времени португ. конверсо удавалось с помощью крупных взяток смягчать инквизиционную политику: в 1605 г. община купила всеобщую амнистию за все прошлые прегрешения. Португ. И. имела 4 трибунала: в Лиссабоне, Эворе, Коимбре и с 1561 г. в Гоа (Индия).

К кон. XVII в. деятельность португ. трибуналов ужесточилась: был принят закон, согласно к-рому у осужденных еретиков отнимали детей для воспитания их в католич. вере. Как и в Испании, португ. конверсо либо эмигрировали, либо постепенно ассимилировались. За отсутствием объекта преследования, а также под воздействием идей Просвещения инквизиционная деятельность в Португалии стала сокращаться. Последнее аутодафе прошло в 1765 г., а в 1821 г. португ. И. была упразднена.

Римская И.

В 1542 г. в рамках реорганизации и централизации институтов Римско-католической Церкви папа Римский Павел III буллой «Licet ab inicio» создал рим. И. В 1588 г. ее статус был поднят до ранга Конгрегации римской и вселенской И. (Congregatio Romanae et universalis Inquisitionis). Конгрегация состояла из 6 кардиналов, главный из к-рых носил титул великого инквизитора, и подчинялась непосредственно Римскому папе как префекту Конгрегации. При папах Римских Павле IV (бывш. кардинал-инквизитор Джованни Пьетро Караффа), Пии IV , Пии V и Сиксте V состав Конгрегации был расширен (до 8, затем до 13 кардиналов; в XVIII в. было решено, что численный состав членов Конгрегации будет зависеть от решений папы) и более четко определены ее полномочия. Конгрегация И. получила неограниченную юрисдикцию в делах веры над всеми католиками, включая кардиналов; с 1566 г. приговоры инквизиционного трибунала не могли быть смягчены даже по решению папы. Конгрегация должна была руководить деятельностью всех инквизиционных трибуналов и служить высшей апелляционной инстанцией для них (исключение составляли трибуналы Пиренейского п-ова, Сицилии и Сардинии, находившиеся в юрисдикции испанской И.). Рим. И. действовала в основном в Италии, а также в Авиньоне и в графстве Конта-Венессен (ныне деп. Воклюз, Франция). Попытки распространить ее деятельность на другие французские земли не увенчались успехом; И. там продолжала существовать номинально, фактически же борьба с еретиками находилась в ведении королевских судов и парламентов. При кор. Людовике XIV (1643-1715) сохранялся последний инквизиционный трибунал в Тулузе, но и тот не функционировал.

До 1571 г., когда была создана Конгрегация индекса, Конгрегация И. занималась цензурой книг. Первый общий рим. Индекс запрещенных книг был опубликован в 1559 г., в 1564 г. издан немного сокращенный Тридентский индекс, который лег в основу всех последующих индексов вплоть до кон. XIX в. В 1908 г. Конгрегация И. была упразднена, вместо нее создана Конгрегация Sanctum Officium, которую 7 дек. 1965 г. папа Римский Павел VI motu proprio «Integrae servandae» преобразовал в Конгрегацию вероучения (Congregatio pro Doctrina Fidei), в компетенции к-рой находится наблюдение за ортодоксальностью учения, проповедуемого в Римско-католической Церкви (см. Римская курия).

Изучение И.

Историческое изучение И. началось в XVI в. в рамках католич. компендиумов по истории Церкви. Первым посвященным И. историческим трудом стало соч. сицилийского инквизитора Луиса де Парамо «О происхождении и развитии святой инквизиции, ее достоинстве и полезности» (Paramo L., de. De origine et progressu officii S. Inquisitionis, eiusque, dignitate et utilitate. Matriti, 1598). В XVII в. стали выходить др. исследования по истории И., а также издания источников (напр., «Пути инквизитора» Н. Эймерика или документов венецианской И.). Новый этап в изучении И. начался в 1808-1809 гг., когда после наполеоновских войн исследователям стали доступны архивы испан. и рим. И. На основе архивных материалов бывш. секретарь мадридского инквизиционного трибунала Х. А. Льоренте написал многотомную «Критическую историю инквизиции в Испании» (1817-1818), переведенную на мн. европ. языки и послужившую стимулом для дальнейших исследований в разных странах (см. работы М. Менендеса-и-Пелайо, Т. Маккрая, А. Эркулано, У. Прескотта и Г. Ч. Ли). С расширением базы источников и общим развитием исторической науки в ХХ в. исследователи в основном перестали заниматься подтверждением протестант. «черной» или католич. «белой» легенды об И. и перешли к ее изучению в русле институциональной и правовой истории. Во 2-й пол. ХХ в. документы инквизиционных трибуналов широко использовались в работах по социальной истории, истории повседневности, микроистории (П. Шоню, К. Гинзбург, Э. Леруа Ладюри и др.).

12 марта 2000 г., в 1-е воскресенье Великого поста, папа Римский Иоанн Павел II и префект Конгрегации вероучения кард. Йозеф Ратцингер (ныне папа Бенедикт XVI) совершили акт покаяния за грехи отдельных представителей Римско-католической Церкви в период деятельности И.

Ист.: Institoris H., Sprenger J. Malleus maleficarum. Speyer, 1487 (рус. пер.: Шпренгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм. СПб., 2001); Eymeric N. Directorium Inquisitorum Comment. F. Pegnae. R., 1578; idem. (Eymerich N. ) Le manuel des inquisiteurs / Trad. L. Sala-Molins. P.; La Haye, 1973; Compilación de las instrucciones del oficio de la S. Inquisición hechas por... fray Tomás de Torquemada... primero Inquisidor general. Madrid, 1667; Documents pour servir à l"histoire de l"inquisition dans le Languedoc / Éd. C. Douais. P., 1900. 2 vol.; Bullaire de l"inquisition française au XIVe siècle et jusqu"à la fin du Grand Schisme. P., 1913; Gui B. Manuel de l"inquisiteur / Ed., transl. G. Mollat, G. Drioux. P., 1926-1927. 2 vol.; The Spanish Inquisition: A Collection of Contemporary Documents / Ed. J. Langdon-Davies. L., 1967; Records of the Trials of the Spanish Inquisition in Ciudad Real / Ed. H. Beinart. Jerusalem, 1974-1985. 4 vol.; The Spanish Inquisition, 1478-1614: An Anthology of Sources / Ed. L. A. Homza. Indianapolis, 2006.

Лит.: Lea H. C. History of the Inquisition of Spain. N. Y.; L., 1906-1907. 4 vol. (рус. пер.: Ли Г. Ч. История инквизиции в Средние века. СПб., 1999); Herculano A. História da origem e estabelecimento da inquisição em Portugal. Lisboa, 19077. 3 t.; Лозинский С. Г. История инквизиции в Испании. СПб., 1914; Арну А. История инквизиции. Л., 1926; Guiraud J. Histoire de l"Inquisition au Moyen Âge. P., 1935-1938. 2 vol.; Roth C. The Spanish Inquisition. L., 1937; Vacandard E.-F. Inquisition // DTC. Vol. 7. Col. 2016-2068; Paschini P. Venezia e l"inquisizione romana da Giulio II a Pio IV. Padova, 1959; Caro Baroja J. Inquisición, brujería y criptojudaísmo. Barcelona, 1970; Wakefield W. Heresy, Crusade, and Inquisition in Southern France, 1100-1250. Berkeley, 1974; Bennassar B. L"Inquisition espagnole XVe-XIXe siècle. P., 1979; Григулевич И. Р. История инквизиции. М., 1980; он же. Инквизиция. М., 2002; Llorente J. A. Historia crítica de la Inquisición en España. Madrid, 1980. 4 vol. (рус. пер.: Льоренте Х. А. История испанской инквизиции: В 2 т. М., 1999); Beinart H. Conversos on Trial: The Inquisition in Ciudad Real. Jerusalem, 1981; Hamilton B. The Medieval Inquisition. N. Y., 1981; Alvarez de Morales A. Inquisición e ilustración, 1700-1834. Madrid, 1982; Greenleaf R. E. Inquisición y sociedad en el México colonial. Madrid, 1985; Kamen H. Inquisition and Society in Spain in the 16th and 17th Cent. Bloomington (Ind.), 1985; idem. Inquisition // TRE. Bd. 16. S. 189-196; idem. The Spanish Inquisition: An Hist. Revision. L., 1997; Gutiérrez Nieto J. I. Inquisición y culturas marginadas: Conversos, moriscos y gitanos. Madrid, 1986; Inquisition and Society in Early Modern Europe / Ed., transl. S. Haliczer. L., 1987; Tavares M. J. P. F. Judaísmo e Inquisição: Estudos. Lisboa, 1987; The Spanish Inquisition and the Inquisitorial Mind / Ed. A. Alcalá. N. Y., 1987; Alatri M., d". Eretici e inquisitori in Italia. R., 1986-1987. 2 vol.; Peters E. Inquisition. Berkeley; Los Ang., 1988; idem. Inquisition // NCE. 2003. Vol. 7. P. 485-492; Sánchez Ortega M. H. La Inquisición y los gitanos. Madrid, 1988; Romeo G. Inquisitori, esorcisti e streghe nell"Italia della Controriforma. Firenze, 1990; Tedeschi J. A. The Prosecution of Heresy: Collected Studies on the Inquisition in Early Modern Italy. Binghampton (N. Y.), 1991; Contreras J. Historia de la Inquisición Española (1478-1834): Herejías, delitos y representación. Madrid, 1997 (рус. пер.: Контрерас Х. Инквизиторы и тайные иудеи: Власть, культура и религия в Испании Золотого века. СПб., 2006); Women in the Inquisition: Spain and the New World / Ed. M. E. Giles. Baltimore, 1999; Netanyahu B. The Origins of the Inquisition in 15th Century Spain. N. Y., 2001; L"inquisizione: Atti del Simposio Intern., Città del Vaticano, 29-31.10.1996 / A cura da A. Borromeo. Vat., 2003; Moreno Martínez D. La invención de la Inquisición. Madrid, 2004; Escudero J. A. Estudios sobre la Inquisición. Madrid, 2005; Biget J.-L. Hérésie et inquisition dans le Midi de la France. P., 2007.

Г. С. Зеленина

Судопроизводство епископских судов подчинялось определенным правилам. С инквизицией это исчезло. В качестве судьи инквизитор охранял веру и карал оскорбления, нанесенные ересью Богу. Он был еще и духовник, боровшийся за спасение душ от вечной гибели. Он стремился выполнить свою миссию, не стесняясь выбором средств. Когда обвиняемый являлся перед судилищем, от него требовали присяги, что он будет повиноваться Церкви, правдиво отвечать на все вопросы, выдаст всех известных ему еретиков, выполнит всякую епитимью, которую могут наложить на него; если он отказывался дать подобную присягу, то этим сам себя объявлял изобличенным и закоснелым еретиком.

Инквизитор, в отличие от обыкновенного судьи, должен был не только установить факты, но и выведать самые сокровенные мысли своего пленника. Преступление, которое преследовал инквизитор, было духовным, уголовные действия виновных не подлежали его юрисдикции. Простое сомнение считалось ересью, и инквизитор должен был убедиться в том, что, внешне будучи верным католиком, подсудимый не был еретиком в глубине своего сердца. Но инквизиторы полагали, что лучше принести в жертву сто невинных, чем упустить одного виновного. Из трех форм возбуждения уголовного преследования – обвинение, донос и розыск – третья обратилась в правило. Обвинение как форма возбуждения уголовного преследования было устранено под предлогом, что оно вызывало пререкания, т. е. давало обвиняемому возможность защищаться. Донос не был обычен, и с самых первых дней основания инквизиции розыск стал почти исключительной формой возбуждения дела. На обвиняемого заранее смотрели как на виновного. В 1278 г. один опытный инквизитор принимает за правило, что в областях, сильно подозреваемых в ереси, нужно вызывать на суд каждого жителя, требовать от него отречения от ереси и подробно его допросить о нем самом и о других, малейшая неоткровенность должна была позднее привести к наказаниям, которые полагались для впавших снова в ересь. В протоколах инквизиции в 1245 и 1246 гг. говорится о двухстах тридцати допросах жителей маленького городка провинции Авиньона, о ста допросах в Фанжо и о четырехстах двадцати допросах в Мас-С.-Пуэльес.

Никто, достигший того возраста, в котором, по мнению Церкви, он был ответственен за свои поступки, не мог отказаться от обязанности давать показания перед инквизитором. Соборы Тулузы, Безье и Альби, предписывая требовать клятву отречения от всего населения, определили этот возраст в четырнадцать лет для мужчин и в двенадцать для женщин; другие считали, что дети должны быть достаточно развиты, чтобы понимать значение присяги; третьи считали ответственными их, начиная с семилетнего возраста; некоторые определяли предельный возраст в девять с половиной лет для девочек и в десять с половиной для мальчиков. Правда, в латинских землях, где законное совершеннолетие наступало только в двадцать пять лет, никто моложе этого возраста не мог быть вызван на суд; но это препятствие обходили легко: назначали опекуна, под прикрытием которого несовершеннолетнего пытали и казнили уже с четырнадцати лет, когда человек делался ответственным по обвинению его в ереси.

Отсутствие считалось неявкой и только увеличивало заранее предполагаемую виновность новым прегрешением; неявка считалась равной признанию. Уже до учреждения инквизиции розыск вошел в судебную практику духовных судов. В каноническое право было внесено положение, что в случаях неявки, показаний, добытых розыском, достаточно для обвинения без прений обвинения и защиты. Если обвиняемый не являлся на суд до истечения установленного срока после объявления вызова в его приходской церкви, то выносили обвинительный приговор в его отсутствие; отсутствие обвиняемого замещалось «присутствием Бога и Евангелия» в момент, когда читался приговор. Фридрих II в своем эдикте 1220 г. объявил, следуя Латеранскому собору 1215 г., что всякий подозреваемый, который не докажет своей невиновности в течение года, должен быть осужден как еретик; это постановление было распространено и на отсутствующих, которые подлежали осуждению через год после отлучения их от Церкви, безразлично, были ли собраны или нет доказательства против них. Человек остававшийся год отлученным от Церкви, не стараясь снять с себя отлучения, считался еретиком, отрицающим таинства и не признающим за Церковью права вязать и разрешать. Инквизиция приговаривала к пожизненной тюрьме тех, кого нельзя было обвинить в каком-либо другом преступлении, кроме уклонения от суда, даже если они и соглашались покориться инквизиции и дать отречение.

Даже в могиле нельзя было скрыться. Если осужденный приговаривался к тюрьме или другому легкому наказаянию, то вырывали и выбрасывали его кости; если же его ересь заслуживала костра, то останки его торжественно сжигались. Его потомкам и наследникам, которые подвергались конфискации всего имущества и ограничению личных прав, предоставлялось какое-то подобие защиты. В суде инквизиции обвинитель был одновременно и судьей.

Церковь проповедовала учение, что инквизитор был духовный и беспристрастный отец, который в своих заботах о спасении душ не должен быть стеснен никакими правилами; Разрешали «в интересах веры» всякий сомнительный вопрос. Инквизитор был уполномочен и подготовлен к тому, чтобы суд его был короток; он не стеснялся формой, не позволял, чтобы ему мешали юридические правила и хитросплетения адвокатов; он сокращал судопроизводство, лишая обвиняемого самой обыкновенной возможности сказать слово в свою защиту, он не давал ему права на апелляции и отсрочки. Ни на одной стадии судебного процесса невозможно было достигнуть законного заключения путем учета процессуальных формальностей, которые выработал вековой опыт, чтобы помешать беззаконию и чтобы дать судье почувствовать всю тяжесть ответственности. Инквизиция облекала дело глубокою тайною даже после произнесения приговора. Если не приходилось делать объявления об отсутствующем, то даже вызов на суд человека, только подозреваемого в ереси, делался тайно. О том, что происходило после явки обвиняемого в суд, знали немногие «скромные» люди, избранные судьей и давшие присягу хранить все в тайне; даже сведущие люди, призванные дать свое заключение о судьбе обвиненного, были обязаны сохранять молчание. Выдержки из протоколов могли сообщаться только в исключительных случаях и с крайней осторожностью.

Инквизиционный суд не подлежал контролю, следствие велось тайно, с применением жестоких, изощренных пыток

Обычно ход инквизиционного процесса был следующим. Указывали инквизитору на отдельное лицо как на подозреваемое в ереси или его имя было произнесено каким-либо задержанным при его признаниях; приступали к негласному расследованию и собирали все возможные свидетельства на его счет; затем его тайно требовали явиться в суд в такой-то день и час и брали с него поручительство; если казалось, что он намеревается бежать, его неожиданно арестовывали и держали под арестом до дня явки на суд. По закону вызов в суд должен был повториться до трех раз, но это правило не соблюдалось. Когда преследование было основано на народной молве, то в качестве свидетелей вызывали первых попавшихся, и когда количество догадок и пустых слухов, распространенных этими свидетелями, боявшимися навлечь на себя обвинение в сочувствии к ереси, казалось достаточным для возбуждения мотивированного дела, то неожиданно наносили удар. Таким образом, обвиняемого осуждали уже заранее; на него смотрели как на виновного уже по одному тому, что его вызывали на суд. Единственным средством спастись было для него признать все собранные против него обвинения, отречься от ереси и согласиться на всякую епитимью, которую могли бы наложить на него. Если же при наличии свидетельств против него он упорно отрицал свою виновность и настаивал на своей верности католичеству, то он превращался в не раскаявшегося, закоренелого еретика, который должен быть выдан светской власти и сожжен живым.

Инквизитор старался добиться признания. Признание сопровождалось всегда изъявлением обращения и раскаяния. Инквизиция считала выдачу единомышленников доказательством чистосердечного обращения. Отказ кающегося еретика выдать своих друзей и близких принимался как доказательство того, что он не раскаялся, и его немедленно выдавали в руки светской власти. Один инквизитор XV в. настаивал, что ни в коем случае обвиняемого не следует отпускать на свободу, взяв с него поручительство; если он раскаивается, то его следует подвергнуть пожизненному тюремному заключению. Доносы были так важны для инквизиции, что она требовала их и обещаниями и угрозами. Наиболее простым способом добиться признания был допрос обвиняемого. Инквизитор подготавливался к нему, сопоставляя и изучая все противоречивые показания, тогда как узник оставался в полном неведении о собранных против него уликах. Уменье вести допрос было главным достоинством инквизитора. Были составлены руководства, в которых содержатся длинные ряды вопросов для еретиков различных сект. Развивалось особого рода тонкое искусство, состоявшее в умении расставлять сети обвиняемым, ставить их в тупик и в противоречие с самим собой. Случалось, однако, что невиновность или хитрость обвиняемого торжествовала над всеми усилиями инквизитора; но в этом случае инквизитор прибегал к обману и пытке. Чтобы вырвать признание у обвиняемого, инквизитор считал уже установленным тот факт, который ему следовало еще доказать, и расспрашивал о разных мелких подробностях. При этом инквизитору рекомендовалось во время допроса перелистывать дело, как будто он справляется в нем, а потом резко объявить обвиняемому, что он говорит неправду, что дело было так-то; взять первую попавшуюся бумагу и сделать вид, что читает в ней «все, что может ввести обвиняемого в обман». Чтобы сделать эту ложь более действенной, тюремщикам было приказано входить в доверие к заключенным, убеждать их скорее сознаться, так как инквизитор человек мягкий и отнесется к ним снисходительно. Затем инквизитор должен был заявить, что у него есть неоспоримые доказательства и что если бы обвиняемый пожелал сознаться и назвать тех, кто ввел его в заблуждение, то его тотчас освободили бы. Более хитрая уловка состояла в том, что с заключенным обращались мягко, подсылали к нему в камеру испытанных агентов снискать его доверие и побудить его к признанию обещаниями снисхождения и заступничества. В удобный момент являлся лично сам инквизитор и подтверждал эти обещания, говоря, что все, что делается для обращения еретиков, есть акт милосердия, что епитимья есть проявление любви к ближнему и духовное лекарство. Когда несчастный просил снисхождения за свои разоблачения, то его успокаивали, говоря, что для него будет сделано гораздо больше, чем он просит.

При такой организации шпионы играли видную роль. Испытанным агентам, проникавшим в камеру заключенного, было приказано вести его от признания к признанию, пока они не получат достаточно материала для его обвинения, но чтобы он этого не заметил. Обычно это поручали обращенным еретикам. Один из них говорил обвиняемому, что его обращение было притворное; после ряда бесед он приходил к нему позднее обычного, и дверь за ним запиралась. Завязывался откровенный разговор, а за дверью скрывались свидетели и нотариус, которые подслушивали все слова жертвы. Всегда, когда это было возможно, пользовались услугами товарищей по заключению, которые получали известное воздаяние за эти услуги. Но применялись также и жестокие меры. Уличенный или только подозреваемый в ереси лишался прав. Его тело отдавалось на усмотрение Церкви, и если самое мучительное физическое страдание могло принудить его сознаться в ереси, то не останавливались ни перед каким мучением, чтобы «спасти его душу».

Чтобы сломить упорство заключенного, который отказывался сознаться или отречься, посылали к нему в камеру жену и детей, слезы и убеждения которых могли склонить его. Заключенному резко улучшали условия содержания, с ним обращались с видимой добротой в расчете, что его решимость ослабнет, колеблясь между надеждой и отчаянием. Инквизитор последовательно применял все приемы, которые могли дать ему победу над несчастным. Одним из наиболее действенных приемов была медленная пытка бесконечными отсрочками разбора дела. Арестованный, который отказывался признаться или признания которого казались неполными, отсылался в свою камеру, и ему предоставлялось размышлять в уединении и в темноте. После многих недель или месяцев заключенный просил выслушать его снова; если его ответы были опять неудовлетворительны, его снова запирали. Часто бывало, что между первым допросом заключенного и окончательным решением протекало три, пять, десять или даже двадцать лет. Несчастным приходилось терзаться в безвыходном отчаянии десятки лет. Когда хотели ускорить результаты и добиться сознания, то ухудшали положение узника лишением постели, пищи и пыткой; сажали на цепь в сырой яме и т. п. Инквизиторы прибегали к более грубым и простым орудиям застенка. Пытка противоречила не только принципам христианства и традициям Церкви; за исключением вестготов варвары, создавшие государства современной Европы, не знали пытки, и их законодательные системы ее не знали.

Однако в 1252 г. Иннокентий IV одобрил применение пытки для раскрытия ереси, но не уполномочил лично инквизиторов или их помощников применять пытку к подозреваемому. Было поручено светским властям пыткой принуждать всех схваченных еретиков признаться и выдать своих соумышленников, щадя жизнь и целость тела. Церковные каноны запрещали лицам духовного звания даже присутствовать при пытке. В 1256 г. Александр IV дал инквизиторам и их помощникам право отпускать друг другу грехи за «неправильности»: отныне непосредственно сам инквизитор и его помощники могли подвергать подозреваемого пытке. Пытка сокращала содержание обвиняемого под арестом; это был скорый и действенный прием инквизиции, чтобы добиться желаемых признаний. В документах следствия пытка упоминается как прием совершенно обычный. В октябре 1317г. Иоанн XXII решил сократить злоупотребление пыткой и предписал, чтобы она применялась только с согласия епископа, если с ним можно было снестись в течение восьми дней.

Средневековые пытки

Но эти правила на практике скоро вышли из употребления. Инквизиторы недолго мирились с подобными ограничениями их привилегий. Тонкие схоластики разъяснили, что папа говорил вообще о пытке и не упомянул о свидетелях; и пытка свидетелей была оставлена на усмотрение инквизиторов и принята как правило. Признали, что обвиняемый, после того как был уличен свидетельскими показаниями или признался сам, становился, в свою очередь, свидетелем по вопросу о виновности своих друзей и что, следовательно, его можно было подвергать сколько угодно пытке, чтобы добиться от него разоблачений. Но даже тогда, когда соблюдались правила, установленные папой, восьмидневный срок давал инквизитору возможность действовать по своему усмотрению по его истечении.

Всеми признавалось, что свидетелей можно подвергать пытке, если подозревают, что они скрывают правду; но законоведы расходились во мнениях относительно того, при каких условиях оправдывалось применение пытки в отношении обвиняемого. Одни считали, что обвиняемого, пользовавшегося хорошей репутацией, можно подвергать пытке, когда есть два свидетеля против него, а человек дурной репутации может быть подвергнут пытке на основании показаний только одного свидетеля. Другие утверждали, что показаний одного уважаемого лица уже достаточно, чтобы приступить к пытке, какой бы репутацией ни пользовался обвиняемый. Третьи считали, что для применения пытки достаточно «народной молвы». Были выработаны подробные инструкции для руководства инквизиторов по этому вопросу; но окончательное решение принимал судья. Законоведы считали достаточным поводом к пытке, если обвиняемый на допросе проявлял страх, запинался или менял ответы, хотя бы против него и не существовало никаких свидетельских показаний.

Правила, принятые инквизицией для применения пытки, были впоследствии усвоены светскими судами всего христианского мира. Пытка должна была быть умеренная, и при этом следовало тщательно избегать пролития крови. Взгляд судьи был исключительным правилом, которое играло роль при выборе пыток. По закону на пытке должны были присутствовать и епископ, и инквизитор. Узнику показывали орудия пытки и убеждали признаться. Если он отказывался, его раздевали и связывали; затем снова убеждали признаваться, обещая ему снисхождение. Это часто достигало желательного эффекта. Но если угрозы и увещания не достигали цели, то пытку применяли с постепенно возрастающей жестокостью. Если обвиняемый продолжал упорствовать, то приносили новые орудия пытки и предупреждали жертву, что они будут применены; если же и после этого жертва не ослабевала, ее развязывали и назначали на другой или третий день продолжение пыток. По правилу, пытка могла применяться только один раз; но достаточно было приказать не повторить, а лишь продолжить пытку, и, как бы ни был велик перерыв, ее могли продолжать бесконечно. Можно было также заявить, что добыты новые свидетельские показания и что они требуют новых пыток.

Упрямую жертву подвергали тем же или еще более тяжелым пыткам. В тех случаях, когда не добивались ничего после мучений, найденных судьями достаточными, по мнению некоторых «правоведов», следовало отпускать несчастных на свободу с удостоверением, что за ними не найдено никакой вины; другие же считали, что их следует оставлять в тюрьме. Чтобы обойти запрет повторных пыток, расследователи могли во всякий момент следствия приказать применить пытку по одному пункту и бесконечно продолжать ее по соприкасающимся пунктам. Обычно пытка применялась до тех пор, пока обвиняемый не выражал желания сознаться; тогда его развязывали и вносили в соседнее помещение, где выслушивали его признания. Если же признание было сделано в камере пыток, то его после читали узнику и спрашивали, правдиво ли оно. Существовало, правда, правило, предписывавшее перерыв в двадцать четыре часа между пыткой и признанием или подтверждением признания, но обычно это не исполнялось. Молчание считалось знаком согласия. Продолжительность молчания определялась судьями, которые должны были принимать во внимание возраст, пол и физическое или нравственное состояние узника. Во всех случаях признание записывалось в протокол с отметкой, что оно сделано добровольно, без угроз и принуждения. Если обвиняемый отрекался от своего признания, то его можно было снова подвергнуть пытке, которая считалась продолжением прежней, если не решали, что он уже был «достаточно» подвергнут пытке. Так как отречение от признания представляет «помеху деятельности инквизиции», его карали отлучением от Церкви, которому подвергали и нотариусов, помогавших составлять отречение. Инквизиторы считали признание правдивым, а отречение – клятвопреступлением, свидетельствующим, что обвиняемый нераскаянный еретик и рецидивист, которого следует выдать светским властям. Если человек сознался и, отпущенный на свободу с наложением на него епитимьи, публично утверждал, что он был вынужден к признанию страхом, то на него смотрели как на не раскаявшегося еретика., которого следует сжечь как рецидивиста. Если взятое обратно признание обвиняло третьи лица, в этом случае или оставляли в силе это признание, или наказывали сделавшего его как лжесвидетеля.

Так как ни одно сознание не считалось достаточным, если не были названы имена соучастников, то инквизиторы, даже не считавшие отрекшихся рецидивистами, могли присудить их к пожизненному тюремному заключению за лжесвидетельство. Ни один обвиняемый не мог ускользнуть, когда судья инквизиции уже заранее решил осудить его. Форма, в которую облеклось это судопроизводство в светских судах, была менее произвольна и менее действенна. Однако она отдавала жизнь каждого человека на волю его врага, который мог подкупить двух неизвестных свидетелей для поддержания обвинения.

Инквизиция представляла собой особый следственный и судебный орган при католической церкви в XIII-XIX веков, главной задачей которого была борьба с ересями и инакомыслием.

Первоначально, с начала XIII века, на юге Франции судебные разбирательства осуществляли монахи цистерианского ордена. При папе Гонории III (1216-1227 годы) папская инквизиция распространилась и на территорию Италии. В 1231-1235 годах папа Григорий IX (1227-1241 годы) передал функции инквизиции монахам доминиканского и францисканского орденов и к 1232 году ввел постоянные инквизиторские трибуналы в Италии, Германии, Испании, Португалии, Франции, Нидерландах, а позднее в Мексике, Бразилии, Перу.

Приговорами инквизиции сотни тысяч людей были обречены на смерть за предполагаемую связь с дьяволом и колдовство. Ее жертвами стали выдающиеся мыслители и ученые прошлого Ян Гус, Джироламо Савонарола, Джордано Бруно, Галилео Галилей, Томмазо Компанелла, Николай Коперник.

В большинстве стран Западной Европы инквизиция была уничтожена как судебное учреждение в XVIII веке. Последняя казнь по приговору инквизиционного трибунала состоялась в 1826 году в Валенсии.

В ходе судебных процессов инквизиции широко применялись пытки. Официальный статус пытке в ходе ведения следствия придал в 1252 году папа Иннокентий IV (1243-1254 годы). Однако сами пытки, а также приведение в исполнение смертных приговоров осуществлялись светскими властями. Кроме того, к пыткам в ходе следствия с такой же активностью прибегали и светские судебные органы.

Глава 1. Инквизиция как судебный процесс против еретиков: появление и становление

Инквизиция - институт Римско-католической церкви для розыска и наказания еретиков и других врагов Католической церкви.

Еще на заре своей истории церковь считала допустимым насилие в деле утверждения и очищения веры. К бескомромиссной борьбе с еретиками призывал Августин, апеллировавший не только к церкви, но и к государству.

Император Феодосии Великий еще в 382 году впервые учредил институт разыскания (лат. - inquisitio, отсюда и «инквизиция») врагов церкви и религии. Тем не менее, до XII века преследования еретиков, хотя и приобретали подчас жестокие формы, не носили того планомерного и истребительного характера, какой они приобрели в ходе Альбигойских войн и после создания папой Григорием IX (1227-1241 годы) инквизиционных судов - священных трибуналов, непосредственно подчиненных папе, а на местах отданных в руки нищенствующих орденов, преимущественно доминиканцев.

В Средние века еретиком считался тот, кто продолжал пропагандировать свои взгляды или свою религиозную практику, невзирая на неоднократные увещания и вразумления со стороны священнослужителей (священников, епископов или папы), указывавших этому человеку на то, что его убеждения или практика являются ошибочными и противоречат учению, принятому церковью.

В соответствии с этим определением, церковь могла провозгласить кого-то еретиком лишь в том случае, если она, со своей стороны, обеспечивала выполнение ряда условий.

Во-первых, церковь должна была располагать ясно сформулированным учением, касающимся спорного вопроса. Во-вторых, она должна была, при посредстве своих служителей, довести это положительное учение до сведения подозреваемого в ереси, чтобы указать ему на его заблуждения и исправить его взгляды. И, в-третьих, церковь должна была доказать, что подозреваемый пропагандировал свои ошибочные воззрения словом или делом и мог увлечь других людей на путь заблуждения. Однако на практике перечисленные условия далеко не всегда соблюдались церковью.

Можно сослаться на одно уголовное дело, по которому была допущена тяжкая судебная ошибка, выявленная благодаря активному вмешательству Вольтера, добившегося реабилитации осужденного. «Убийство» произошло 13 октября 1761 года в г.Тулуза на ул.Филетье. Родители «убитого» были протестанты, а «убитый», как установила инквизиция, хотел стать католиком. Религиозную окраску событию придавало то обстоятельство, что оно произошло накануне 200-летнего юбилея так называемого Освобождения, когда разъяренные католики за одну только ночь убили во Франции до четырех тысяч гугенотов (Варфоломеевская ночь). На трупе «убитого» не было ран, найдена лишь багровая полоса на шее. Родителей «убитого» немедленно схватили. Впереди несли тело юноши, а за ним вели по улице арестованных родителей. Эффект оказался таким, что религиозно настроенные горожане чуть было не растерзали арестованных. Вскоре инквизиция обратилась к верующим с «увещевательным посланием», в котором тенденциозно описывались обстоятельства «убийства» и содержался призыв к населению найти очевидцев происшествия. Тем очевидцам, кто не явится и не даст показаний, грозило отлучение от церкви. «Послание» вызвало взрыв религиозного энтузиазма, и вскоре «очевидец» был найден. Еще до «послания» один болтливый тулузец из хвастовства и бахвальства рассказывал соседям, что слышал какие-то придушенные крики, доносившиеся из дома Каласа. Явившись на суд святой инквизиции, он вдруг «вспомнил», что явственно тогда услышал: «Отец, за что убиваете меня?» В качестве улики было использовано противоречие в показаниях родителей юноши: они говорили, что нашли сына повешенным на двери в комнате (это подтверждалось наличием странгуляционной борозды на шее), но на ряде других допросов утверждали, что труп лежал на полу. Объяснить это противоречие нетрудно: во Франции трупы самоубийц раздевали догола, их с позором тащили по улице и вешали. Понятно, что родители юноши хотели избежать такого позора. Калас был приговорен к смертной казни через колесование. Перед смертью Каласа подвергли «очистительной» пытке с допросом. Признание и «раскаяние» могли спасти его от смерти, но он спокойно сказал: «Не виновен». Каласа казнили, а через несколько лет благодаря Вольтеру удалось установить его полную невиновность. Королева Франции приняла вдову Каласа с детьми и назначила им пенсию. Муниципалитет Тулузы решил соорудить памятник невинной жертве судебной ошибки, но потом ограничился тем, что площадь, где совершилась кровавая казнь, назвал именем Каласа.

Расхождения во мнениях относительно христианских догматов и церковной практики умножались по мере того, как все больше людей (в том числе образованных и мыслящих) становилось христианами. Эти расхождения обсуждались и вызывали живые споры в церковных кругах и среди церковных писателей - таких, например, как Иероним (ок.340-420 годов) или Августин (354-430 годы). Споры по некоторым вопросом продолжались веками, прежде чем церковь выработала окончательную ортодоксальную позицию, закрепленную в решениях вселенских соборов или в папских постановлениях (на Западе). Некоторые мнения, выдвигавшиеся и защищавшиеся отцами церкви и святыми, впоследствии были провозглашены еретическими, но в этом случае выдвигавшие эти мнения не могли быть осуждены как еретики, так как в их время церковь еще не сформулировала своего ортодоксального учения по данному вопросу. Однако в целом церковь очень рано осознала свое право выносить окончательное суждение по спорным вопросам.

После того, как ортодоксальная позиция церкви относительно того или иного вопроса, касающегося вероучения или религиозной практики, оказывалась выработана и сформулирована, все священники и епископы обязывались проповедовать эту позицию своей пастве и очищать свой приход или свою епархию от ереси и еретиков. В случае необходимости епископ мог устроить судебное разбирательство, чтобы выслушать обвинения против подозреваемых в ереси лиц и допросить их.

В эпоху раннего Средневековья характер наказаний, назначаемых еретикам, зависел от обстоятельств их дела. Человек, признавший свои заблуждения и раскаявшийся в них, обычно подвергался епитимье (например, ему предписывался пост, или совершение паломничества, или молитвенные упражнения). В этом случае он получал прощение и оставался в лоне христианской церкви. Однако тот, кто отказался признать свои заблуждения и остался глух ко всем увещаниям и предупреждениям со стороны церкви, провозглашался еретиком и подвергался отлучению от церкви или ссылке.

В первые три века христианской эпохи церковные иерархи и члены христианских общин выступали против применения физических мер воздействия к тем, кто подозревался или был изобличен в ереси.

Светские правители с самого начала были менее великодушны по отношению к еретикам. Христианские императоры, начиная с Феодосия II (правил в 408-450 годах), приговаривали их к ссылкам, смертной казни и конфискации имущества, а императорским декретом 407 ересь впервые была приравнена к государственной измене. Византийский император Юстиниан I (правил в 527-565 годах), стремясь утвердить ортодоксальное единомыслие во всей империи, казнил почти сто тысяч своих подданных за то, что те оставались язычниками или придерживались еретических взглядов. Однако духовные лидеры христианской церкви той эпохи, за редким исключением, осуждали применение насилия и смертной казни к еретикам.

Впоследствии борьба с еретиками могла осложняться в силу целого ряда факторов. Например, могущественный барон мог отменить епископский приговор и назначенное епископом наказание, поощряя тем самым тех, кто придерживался тех же еретических взглядов. С другой стороны, во многих случаях народ выказывал неповиновение церковным властям, сжигая имение еретика и изгоняя его из общины, а какой-нибудь светский правитель предпринимал жестокие действия, направленные против еретиков.

Чернь особенно мало пеклась о соблюдении надлежащих юридических процедур в тех случаях, когда в еретиках видели виновников засухи или мора. В Суассоне в 1114 году толпа ворвалась в тюрьму и, в отсутствие епископа, сожгла содержавшихся там осужденных еретиков. В 1144 году другая толпа, уже в Льеже, сожгла еретиков на костре невзирая на все попытки местного епископа спасти несчастных. Подобные массовые акции были инспирированы, возможно, примером публичных казней еретиков, широко практиковавшихся монархами XI и XII веков.

Французский король Роберт II Благочестивый (правил в 996-1031 годах) приговорил к сожжению на костре 13 еретиков из числа священнослужителей и мирян в Орлеане в 1022 году, а германский император Генрих III (правил в 1046-1056 годах) устроил публичные казни еретиков через повешение в Госларе в 1051 и 1052 годах. Английский король Генрих II (правил в 1154-1189 годах) приговорил тридцать еретиков к публичной порке кнутами и заклеймил им лбы, запретив людям давать им пищу и кров. Французский король Филипп II Август (правил в 1180-1223 годах) приказал сжечь еретиков на костре в нескольких городах, в частности в Париже и Труа.

Истории известны и случаи, когда такое насилие осуществлялось или санкционировалось также церковными инстанциями. В 1076 году епископ Камбре (во Франции) послал на костер еретика-катара. Архиепископ Гильом в Реймсе активно поддерживал герцога Фландрии Филиппа, сжигавшего еретиков. Епископ Гуго Осерский действовал аналогичным образом между 1183 годом и 1206 годом. Однако в целом церковь стояла на позициях Бернара Клервоского, настаивавшего, что «вера есть предмет убеждения, а не насилия». Св.Бернар, везде и всюду боровшийся с ересью и еретиками, был не готов подвергать еретиков наказаниям более суровым, нежели отлучение от церкви и тюремное заточение. Однако уже тогда появились некоторые симптомы, указывавшие на то, что созрел новый подход к решению проблемы еретиков.

В XII веке церковь предприняла попытку учредить особую юридическую процедуру для судебного преследования еретиков, которая позволила бы обуздать произвол черни. Эти усилия были связаны с угрожающим распространением ересей (особенно ереси катаров), с возрождением римского права в Италии и с изданием Декрета Грациана. Хотя сама процедура стала более беспристрастной, наказания для уличенных в ереси оставались столь же суровыми. Все светские правители получили от церкви указание заточить еретиков в тюрьмы и конфисковать их имущество. II Латеранский собор (1139 год) обязал светских правителей изгнать еретиков из своих земель, а III Латеранский собор (1179 год) уполномочил их конфисковывать собственность брошенных в тюрьмы, отлученных или сосланных еретиков. Впервые церковь призвала к крестовому походу против еретических сект и пообещала крестоносцам такие же индульгенции, которые получали участники крестовых походов против неверных-мусульман. Возрождение римского права также способствовало укреплению престижа и власти средневековых императоров. В 1184 году в Вероне папа Люций III и император Фридрих I Барбаросса заключили соглашение о том, что обвиняемые в ереси должны представать перед особым епископским судом и, в случае отлучения их от церкви, передаваться в руки императора для наказания, которое чаще всего предполагало конфискацию имущества, уничтожение жилища, запрещение занимать государственные должности и изгнание.

Ересь катаров, иначе именуемых альбигойцами (от названия города Альби в Южной Франции, центра движения), была наиболее мощным еретическим течением Средних веков. Катары отрицали папскую и епископскую власть, отменили или превратно истолковали христианские таинства, оспаривали право церкви и государства на сбор налогов и податей, одобряли самоубийство, отрицали силу любых клятв и присяг, равно как и необходимость заключения брачных союзов. В этих противниках священства многие видели политических анархистов, и вместе с тем они пользовались славой учителей и заступников бедных и обездоленных.

Замок Керибюс, Франция. Последний оплот катаров

Под их влиянием в некоторых общинах прихожане отказывались посещать церковные службы и принимать таинства. Альбигойцы превратились в серьезнейшую угрозу существующему порядку. Кроме того, местные духовные и светские власти зачастую пренебрегали своими прямыми обязанностями. Архиепископ Беренгар Нарбоннский был столь беспечен и распущен, что папа Иннокентий III (правил в 1198-1216 годах) был вынужден низложить его. Граф Раймонд VI Прованский (1196-1222 годы) сам не был еретиком, однако предпочитал не вмешиваться в ход событий, и в конце концов, после многих предупреждений, папа Иннокентий в 1208 году отлучил его от церкви. Именно против него был направлен Альбигойский крестовый поход, объявленный Иннокентием, призвавшим баронов напасть на его земли и захватить их. Крестоносцам были обещаны такие же индульгенции, какие ожидали участников крестовых походов против сарацин.

Иннокентий III установил для альбигойских еретиков обычные наказания и все же направил св.Доминика (ок.1170-1221 годов) и его собратьев убеждать народ. Более важное значение для возникновения института инквизиции имело то, что Иннокентий приравнял антицерковную ересь к государственной измене. «Гражданское право карает изменников конфискацией их имущества и смертью, и только из милосердия щадит жизни их детей. А стало быть, с тем большими основаниями должны мы отлучать от церкви тех, кто является предателем веры Иисуса Христа, и конфисковывать их имущество, ибо оскорбление божественного величия есть куда более тяжкое преступление, чем оскорбление достоинства суверена». Однако IV Латеранский собор (1215 год) по-прежнему счел отлучение от церкви и ссылку достаточными наказаниями за еретические взгляды. Позже Фома Аквинский (1226-1274 годы) писал: «Извращать веру, от которой зависит жизнь души, гораздо преступнее, чем подделывать монеты, которые служат лишь в земной жизни, поэтому если фальшивомонетчики и другие злодеи по справедливости осуждаются на смерть, то с тем большим основанием можно справедливо казнить еретиков, коль скоро они признаны виновными».

Применение к еретикам смертной казни имело, по-видимому, светское происхождение. Император Фридрих II (правил в 1220-1250 годах), неоднократно подозревавшийся в ереси и даже провозглашавшийся еретиком, в 1224 году восстановил старый имперский закон, требовавший для еретиков смертной казни, и назначил инквизиторов для розыска и преследования еретиков в Италии и на Сицилии, а в 1232 году он распространил действие этого закона на всю Священную Римскую империю. В то же время он не только терпел мусульман и евреев, но и приглашал их ко своему двору. В 1226 году французский король Людовик VIII (правил в 1223-1226 годах) согласился подвергать надлежащему наказанию всех еретиков, которые будут переданы ему епископскими судами (понятно, что под «надлежащим» наказанием понималось сожжение на костре).

В 1229 году Тулузский собор издал постановление, которое можно рассматривать как последний шаг к учреждению инквизиции. Согласно этому постановлению, епископам юга Франции предписывалось создать особые комиссии, в которые должны были входить приходской священник и несколько уважаемых прихожан, с целью выявления в приходах еретиков (альбигойцев). Члены этих комиссий должны были арестовывать подозреваемых в ереси и тех, кто их укрывал. Дома еретиков предписывалось разрушать, а прочую их собственность - конфисковывать. Местные гражданские власти должны были вылавливать еретиков, обосновавшихся в лесах и на уединенных хуторах, и передавать их церковным судам.

В 1231 году папа Григорий IX (понтификат в 1227-1241 годах) официально учредил инквизицию. Он принял декрет Фридриха II от 1224 года в качестве закона, применимого в церковном праве, и послал братьев-доминиканцев в Прованс в качестве инквизиторов, то есть особо уполномоченных и постоянных судей, которые должны были от имени папы вершить правосудие над совершившими преступления против веры.

Хотя инквизиция была первоначально учреждена для борьбы с альбигойцами в Провансе, она занималась и розыском вальденсов в той же области Франции. Перед судами инквизиции представали также и другие еретики - бегины, бегарды, иоахимиты, равно как евреи и мусульмане. Кроме того, перед судом инквизиции можно было выдвинуть обвинение и против христиан, подозреваемых в колдовстве, служении дьяволу, ростовщичестве, распутстве или святотатстве, рассматривавшихся как преступления против веры.

К середине XIII века суды инквизиции распространились по всей остальной территории Франции, а также в Нидерландах, в Арагоне в Испании, на Сицилии и в северной Италии. В Германии инквизиция действовала лишь время от времени, в Англии крайне редко, а в Скандинавии не действовала вовсе.

Глава 2. Цели и методы инквизиционного разбирательства

Судопроизводство епископских судов подчинялось определенным правилам. С инквизицией это исчезло.

В качестве судьи инквизитор охранял веру и карал оскорбления, нанесенные ересью Богу. Он был еще и духовник, боровшийся за спасение душ от вечной гибели. Он стремился выполнить свою миссию, не стесняясь выбором средств. Когда обвиняемый являлся перед судилищем, от него требовали присяги, что он будет повиноваться Церкви, правдиво отвечать на все вопросы, выдаст всех известных ему еретиков, выполнит всякую епитимью, которую могут наложить на него; если он отказывался дать подобную присягу, то этим сам себя объявлял изобличенным и закоснелым еретиком.

Инквизитор, в отличие от обыкновенного судьи, должен был не только установить факты, но и выведать самые сокровенные мысли своего пленника. Преступление, которое преследовал инквизитор, было духовным, уголовные действия виновных не подлежали его юрисдикции. Простое сомнение считалось ересью, и инквизитор должен был убедиться в том, что, внешне будучи верным католиком, подсудимый не был еретиком в глубине своего сердца. Но инквизиторы полагали, что лучше принести в жертву сто невинных, чем упустить одного виновного. Из трех форм возбуждения уголовного преследования - обвинение, донос и розыск - третья обратилась в правило. Обвинение как форма возбуждения уголовного преследования было устранено под предлогом, что оно вызывало пререкания, то есть давало обвиняемому возможность защищаться. Донос не был обычен, и с самых первых дней основания инквизиции розыск стал почти исключительной формой возбуждения дела. На обвиняемого заранее смотрели как на виновного. В 1278 году один опытный инквизитор принимает за правило, что в областях, сильно подозреваемых в ереси, нужно вызывать на суд каждого жителя, требовать от него отречения от ереси и подробно его допросить о нем самом и о других, малейшая неоткровенность должна была позднее привести к наказаниям, которые полагались для впавших снова в ересь. В протоколах инквизиции в 1245 и 1246 годов говорится о двухстах тридцати допросах жителей маленького городка провинции Авиньона, о ста допросах в Фанжо и о четырехстах двадцати допросах в Мас-С.-Пуэльес.

Никто, достигший того возраста, в котором, по мнению Церкви, он был ответственен за свои поступки, не мог отказаться от обязанности давать показания перед инквизитором. Соборы Тулузы, Безье и Альби, предписывая требовать клятву отречения от всего населения, определили этот возраст в четырнадцать лет для мужчин и в двенадцать для женщин; другие считали, что дети должны быть достаточно развиты, чтобы понимать значение присяги; третьи считали ответственными их, начиная с семилетнего возраста; некоторые определяли предельный возраст в девять с половиной лет для девочек и в десять с половиной для мальчиков. Правда, в латинских землях, где законное совершеннолетие наступало только в двадцать пять лет, никто моложе этого возраста не мог быть вызван на суд; но это препятствие обходили легко: назначали опекуна, под прикрытием которого несовершеннолетнего пытали и казнили уже с четырнадцати лет, когда человек делался ответственным по обвинению его в ереси.

Отсутствие считалось неявкой и только увеличивало заранее предполагаемую виновность новым прегрешением; неявка считалась равной признанию. Уже до учреждения инквизиции розыск вошел в судебную практику духовных судов. В каноническое право было внесено положение, что в случаях неявки, показаний, добытых розыском, достаточно для обвинения без прений обвинения и защиты. Если обвиняемый не являлся на суд до истечения установленного срока после объявления вызова в его приходской церкви, то выносили обвинительный приговор в его отсутствие; отсутствие обвиняемого замещалось «присутствием Бога и Евангелия» в момент, когда читался приговор. Фридрих II в своем эдикте 1220 года объявил, следуя Латеранскому собору 1215 года, что всякий подозреваемый, который не докажет своей невиновности в течение года, должен быть осужден как еретик; это постановление было распространено и на отсутствующих, которые подлежали осуждению через год после отлучения их от Церкви, безразлично, были ли собраны или нет доказательства против них. Человек остававшийся год отлученным от Церкви, не стараясь снять с себя отлучения, считался еретиком, отрицающим таинства и не признающим за Церковью права вязать и разрешать. Инквизиция приговаривала к пожизненной тюрьме тех, кого нельзя было обвинить в каком-либо другом преступлении, кроме уклонения от суда, даже если они и соглашались покориться инквизиции и дать отречение.

Даже в могиле нельзя было скрыться. Если осужденный приговаривался к тюрьме или другому легкому наказанию, то вырывали и выбрасывали его кости; если же его ересь заслуживала костра, то останки его торжественно сжигались. Его потомкам и наследникам, которые подвергались конфискации всего имущества и ограничению личных прав, предоставлялось какое-то подобие защиты. В суде инквизиции обвинитель был одновременно и судьей.

Церковь проповедовала учение, что инквизитор был духовный и беспристрастный отец, который в своих заботах о спасении душ не должен быть стеснен никакими правилами; Разрешали «в интересах веры» всякий сомнительный вопрос.

Инквизитор был уполномочен и подготовлен к тому, чтобы суд его был короток; он не стеснялся формой, не позволял, чтобы ему мешали юридические правила и хитросплетения адвокатов; он сокращал судопроизводство, лишая обвиняемого самой обыкновенной возможности сказать слово в свою защиту, он не давал ему права на апелляции и отсрочки.

Ни на одной стадии судебного процесса невозможно было достигнуть законного заключения путем учета процессуальных формальностей, которые выработал вековой опыт, чтобы помешать беззаконию и чтобы дать судье почувствовать всю тяжесть ответственности.

Инквизиция облекала дело глубокой тайной даже после произнесения приговора. Если не приходилось делать объявления об отсутствующем, то даже вызов на суд человека, только подозреваемого в ереси, делался тайно.

О том, что происходило после явки обвиняемого в суд, знали немногие «скромные» люди, избранные судьей и давшие присягу хранить все в тайне; даже сведущие люди, призванные дать свое заключение о судьбе обвиненного, были обязаны сохранять молчание. Выдержки из протоколов могли сообщаться только в исключительных случаях и с крайней осторожностью.

Глава 3. Судебные процедуры и наказания

Одна из главных целей учреждения инквизиции состояла в стремлении исключить на местах возможность давления на епископские суды, которые ранее рассматривали дела по обвинению в ереси.

В XIII веке направляемые в различные епархии инквизиторы установили регулярную систему судопроизводства. В определенной степени инквизиторы подменили собою епископские суды, бывшие прежде основным инструментом преследования еретиков, однако в намерения Григория IX отнюдь не входило полное отстранение местного духовенства от исполнения его обязанностей, касающихся вопросов веры. В действительности он ратовал за сотрудничество между местным духовенством и инквизицией. Местные священники и их епископы объявляли о прибытии судей инквизиции и о месте, где должны состояться заседания суда (обычно это был какой-нибудь монастырь, расположенный в данной епархии). После прибытия инквизиторов объявлялся месячный срок для помилования: в течение этого срока еретики могли исповедать свои заблуждения и отказаться от них, выслушать увещания и получить прощение, приняв назначенные епитимьи. Обычным наказанием для раскаявшихся еретиков было духовное покаяние: посты, паломничества и молитвы. В продолжение этого же месяца инквизиторы собирали доносы и обвинения против подозреваемых в ереси. Они также способствовали оживлению религиозной жизни в епархиях своими проповедями и пастырской деятельностью. Большинство инквизиторов были доминиканцами, однако изредка инквизиторами назначались и францисканцы. Вообще же инквизиция относилась весьма подозрительно к францисканскому ордену, и многие францисканцы-спиритуалы пострадали от нее.

По истечении месячного срока начинался инквизиционный процесс. Судьи допрашивали тех, кто был обвинен в ереси и не исповедал своих заблуждений. Требовалось выслушать не менее двух свидетелей, обличающих заблуждения подозреваемых лиц. Церковные суды обычно не принимали свидетельств от преступников, еретиков или отлученных от церкви, однако инквизиторы принимали такие свидетельства, равно как и показания малолетних детей. Обвиняемым не давали очной ставки со свидетельствующими против них, хотя и сообщали их имена. В свою очередь, обвиняемым разрешалось назвать имена своих смертельных врагов, чьи свидетельства затем не рассматривались. Обвиняемый мог прибегнуть к услугам профессионального адвоката и представить свидетельствующих его пользу, однако этим правом практически невозможно было воспользоваться, поскольку люди боялись выступать в защиту подозреваемого в ереси, так как в результате и сами могли оказаться под подозрением.

Если судьям не удавалось добиться добровольного признания от человека, в виновности которого они были совершенно уверены, они прибегали к пыткам, чаще всего к подвешиванию на дыбе. Хотя в гражданских судах применение пыток было обычной практикой, многие священнослужители выражали сомнение в допустимости использования пыток в церковных судах, и вплоть до 1252 года пытки были запрещены. Однако в 1252 году папа Иннокентий IV (понтификат в 1243-1254 годах) разрешил пытки, «которые не представляют угрозы для жизни и не приводят к членовредительству». Все, в чем обвиняемые сознавались под пыткой, им затем предлагалось признать «добровольно», подкрепив признание своей подписью. Теоретически пытка должна была применяться лишь однократно, однако инквизиторы легко обходили это правило, «продлевая» эту единственную пытку день за днем или применяя пытки для выяснения каждого отдельного пункта обвинения. Кроме того, в случае необходимости судьи подвергали пыткам обвинителей и свидетелей, и лжесвидетели несли столь же суровые наказания, как и уличенные еретики. Папа Климент V (понтификат в 1305-1314 годах) запретил применение пыток и потребовал создания нормальных условий жизни для заключенных в тюрьмы. Папа Иоанн XXII (понтификат в 1316-1334 годах) в 1330 году запретил судебное преследование больных еретиков, поскольку люди жаждали завладеть их имуществом.

Во время процесса и в промежуток времени между вынесением обвинения и исполнением приговора обвиняемый пользовался свободой передвижения. Иногда ему предлагалось представить поручителя, который обещал вернуть обвиняемого живым или мертвым. Однако, как правило, обвиняемого отпускали под клятву, что он возвратится.

Если инквизиторы признавали человека виновным в ереси, они выносили ему приговор. Характер назначаемого наказания зависел от степени вины, и в исполнение приговор приводился самими церковнослужителями (за исключением смертной казни, которая осуществлялась светскими властями по рекомендации и настоянию суда инквизиции). С самого начала (1231 год) все приговоры, вынесенные инквизиторами, должны были быть рассмотрены и утверждены епископом той епархии, к которой принадлежал еретик. Это требование неоднократно подтверждалось преемниками Григория IX, и в конце концов Бонифаций VIII (понтификат в 1295-1303 годах) и Климент V объявили незаконным любое обвинение и любой приговор, не утвержденный епископом. В сложных случаях к рассмотрению дела привлекались светские эксперты. В большинстве своем инквизиторы были людьми, обладавшими высокими моральными качествами, и они вдумчиво и сочувственно разбирали дела, заботясь о благе церкви и самого человека, однако встречались и исключения. Примером тому Робер Ле-Бугр, который некогда был катаром, но впоследствии обратился и вступил в орден доминиканцев. Он был назначен инквизитором Северной Франции и готов был усматривать ересь чуть ли не везде. Безжалостный и жестокий, он не проявлял ни тени сострадания или понимания по отношению к подозреваемым, предстающим перед его судом. В конце концов в 1239 году папа Григорий IX отстранил его от исполнения обязанностей инквизитора.

Епитимьи чаще всего носили чисто религиозный характер. Более частое посещение церковных богослужений и месс, раздача милостыни нищим или посещение мощей святых были не столько наказаниями за преступление, сколько средствами, способствующими углублению веры. К числу других относительно легких епитимий принадлежали паломничества, участие в крестовых походах, ношение небольшого креста поверх одежды, денежные штрафы, порка и кратковременное тюремное заключение. Но даже эти наказания иногда смягчались с учетом возраста, состояния здоровья, хорошего поведения или семейных обстоятельств. К тяжким наказаниям относились отлучение от церкви, ссылка, бессрочное тюремное заключение, конфискация имущества и смертная казнь. Если человек приговаривался к одиночному заключению, это означало, что его приковывали цепями к стене в темнице и кормили лишь хлебом и водой. Осужденных клириков часто отправляли в их собственные монастыри, где их заточали в темницу или «покойную» келью, что практически равносильно погребению заживо. Многочисленные папские постановления с требованием улучшить условия содержания заключенных в тюрьмах не давали никакого эффекта, так как тюрьмы находились в ведении светских властей.

Смертная казнь (обычно - сожжение на костре), осуществлялась светскими властями, в руки которых суд инквизиции передавал осужденных еретиков. Было заведомо ясно, как поступит с таким осужденным светский правитель, так что инквизицию едва ли извиняет тот факт, что она сама непосредственно не казнила еретиков. Последние сомнения в этом исчезают при ознакомлении с буллой папы Иннокентия IV Ad extirpanda, изданной в 1252 году: «Когда эти признанные виновными в ереси отдаются в руки светской власти епископом (или его представителем) или инквизицией, подеста, или главный магистрат данного города должен немедленно их взять и в течение самое большее пяти дней привести в исполнение приговоры, вынесенные им». Эту директиву подтверждали последующие папы, а папа Александр IV (понтификат в 1254-1261 годах) угрожал отлучением от церкви правителям, которые не принимают мер против еретиков.

В действительности инквизиция прибегала к вынесению смертных приговоров довольно редко: лишь в тех случаях, когда не оставалась ни малейшей надежды на отказ обвиняемого от своих убеждений и религиозной практики. Внимательное изучение протоколов судебных заседаний и приговоров опровергло бытовавшее ранее мнение о частом использовании смертной казни. Инквизитор Бернар Гюи между 1308 и 1323 годами рассмотрел 930 дел в Тулузе, являвшейся центром альбигойской ереси. В числе вынесенных им приговоров 139 носило оправдательный характер, в 300 случаях налагались епитимьи, а 42 обвиняемых было приговорено к смерти. В Памье между 1318 и 1324 годами из 75 приговоров только 5 были смертными.

Глава 4. Поиск доказательств вины или невиновности в судах инквизиции как этап развития процессуального права

Возникшая в конце XII века как форма церковного суда, осуществлявшегося сначала епископами, инквизиция постепенно была изъята из-под контроля епископов и превратилась в первой половине XIII века в самостоятельную организацию, обладавшую огромными полномочиями и подчиненную непосредственно папе.

Постепенно инквизиция создала специальную систему розыска и судебного расследования по делам еретиков. Она широко ввела в практику шпионаж и доносы. У своих жертв она вырывала признания путем запутанных софистических ухищрений, к упорствующим же применялись изощренные пытки.

Усердие инквизиторов и их доносчиков награждалось разделом между ними части имущества, конфискованного у осужденных.

Уже в XIII веке наряду с еретиками инквизиция стала преследовать ученых и философов, проявлявших свободомыслие. Инквизиция лицемерно провозглашала принцип «непролития крови», поэтому уличенные в ереси передавались в руки светских властей для наказания.

Обычно ход инквизиционного процесса был следующим. Указывали инквизитору на отдельное лицо как на подозреваемое в ереси или его имя было произнесено каким-либо задержанным при его признаниях; приступали к негласному расследованию и собирали все возможные свидетельства на его счет; затем его тайно требовали явиться в суд в такой-то день и час и брали с него поручительство; если казалось, что он намеревается бежать, его неожиданно арестовывали и держали под арестом до дня явки на суд. По закону вызов в суд должен был повториться до трех раз, но это правило не соблюдалось. Когда преследование было основано на народной молве, то в качестве свидетелей вызывали первых попавшихся, и когда количество догадок и пустых слухов, распространенных этими свидетелями, боявшимися навлечь на себя обвинение в сочувствии к ереси, казалось достаточным для возбуждения мотивированного дела, то неожиданно наносили удар. Таким образом, обвиняемого осуждали уже заранее; на него смотрели как на виновного уже по одному тому, что его вызывали на суд. Единственным средством спастись было для него признать все собранные против него обвинения, отречься от ереси и согласиться на всякую епитимью, которую могли бы наложить на него. Если же при наличии свидетельств против него он упорно отрицал свою виновность и настаивал на своей верности католичеству, то он превращался в не раскаявшегося, закоренелого еретика, который должен быть выдан светской власти и сожжен живым.

Инквизитор старался добиться признания. Признание сопровождалось всегда изъявлением обращения и раскаяния. Инквизиция считала выдачу единомышленников доказательством чистосердечного обращения. Отказ кающегося еретика выдать своих друзей и близких принимался как доказательство того, что он не раскаялся, и его немедленно выдавали в руки светской власти. Один инквизитор XV века настаивал, что ни в коем случае обвиняемого не следует отпускать на свободу, взяв с него поручительство; если он раскаивается, то его следует подвергнуть пожизненному тюремному заключению. Доносы были так важны для инквизиции, что она требовала их и обещаниями и угрозами. Наиболее простым способом добиться признания был допрос обвиняемого. Инквизитор подготавливался к нему, сопоставляя и изучая все противоречивые показания, тогда как узник оставался в полном неведении о собранных против него уликах. Уменье вести допрос было главным достоинством инквизитора. Были составлены руководства, в которых содержатся длинные ряды вопросов для еретиков различных сект. Развивалось особого рода тонкое искусство, состоявшее в умении расставлять сети обвиняемым, ставить их в тупик и в противоречие с самим собой. Случалось, однако, что невиновность или хитрость обвиняемого торжествовала над всеми усилиями инквизитора; но в этом случае инквизитор прибегал к обману и пытке. Чтобы вырвать признание у обвиняемого, инквизитор считал уже установленным тот факт, который ему следовало еще доказать, и расспрашивал о разных мелких подробностях. При этом инквизитору рекомендовалось во время допроса перелистывать дело, как будто он справляется в нем, а потом резко объявить обвиняемому, что он говорит неправду, что дело было так-то; взять первую попавшуюся бумагу и сделать вид, что читает в ней «все, что может ввести обвиняемого в обман». Чтобы сделать эту ложь более действенной, тюремщикам было приказано входить в доверие к заключенным, убеждать их скорее сознаться, так как инквизитор человек мягкий и отнесется к ним снисходительно. Затем инквизитор должен был заявить, что у него есть неоспоримые доказательства и что если бы обвиняемый пожелал сознаться и назвать тех, кто ввел его в заблуждение, то его тотчас освободили бы. Более хитрая уловка состояла в том, что с заключенным обращались мягко, подсылали к нему в камеру испытанных агентов снискать его доверие и побудить его к признанию обещаниями снисхождения и заступничества. В удобный момент являлся лично сам инквизитор и подтверждал эти обещания, говоря, что все, что делается для обращения еретиков, есть акт милосердия, что епитимья есть проявление любви к ближнему и духовное лекарство. Когда несчастный просил снисхождения за свои разоблачения, то его успокаивали, говоря, что для него будет сделано гораздо больше, чем он просит.

При такой организации шпионы играли видную роль. Испытанным агентам, проникавшим в камеру заключенного, было приказано вести его от признания к признанию, пока они не получат достаточно материала для его обвинения, но чтобы он этого не заметил. Обычно это поручали обращенным еретикам. Один из них говорил обвиняемому, что его обращение было притворное; после ряда бесед он приходил к нему позднее обычного, и дверь за ним запиралась. Завязывался откровенный разговор, а за дверью скрывались свидетели и нотариус, которые подслушивали все слова жертвы. Всегда, когда это было возможно, пользовались услугами товарищей по заключению, которые получали известное воздаяние за эти услуги. Но применялись также и жестокие меры. Уличенный или только подозреваемый в ереси лишался прав. Его тело отдавалось на усмотрение Церкви, и если самое мучительное физическое страдание могло принудить его сознаться в ереси, то не останавливались ни перед каким мучением, чтобы «спасти его душу».

Чтобы сломить упорство заключенного, который отказывался сознаться или отречься, посылали к нему в камеру жену и детей, слезы и убеждения которых могли его склонить к признанию. Заключенному резко улучшали условия содержания, с ним обращались с видимой добротой в расчете, что его решимость ослабнет, колеблясь между надеждой и отчаянием. Инквизитор последовательно применял все приемы, которые могли дать ему победу над несчастным. Одним из наиболее действенных приемов была медленная пытка бесконечными отсрочками разбора дела. Арестованный, который отказывался признаться или признания которого казались неполными, отсылался в свою камеру, и ему предоставлялось размышлять в уединении и в темноте. После многих недель или месяцев заключенный просил выслушать его снова; если его ответы были опять неудовлетворительны, его снова запирали. Часто бывало, что между первым допросом заключенного и окончательным решением протекало три, пять, десять или даже двадцать лет. Несчастным приходилось терзаться в безвыходном отчаянии десятки лет. Когда хотели ускорить результаты и добиться сознания, то ухудшали положение узника лишением постели, пищи и пыткой; сажали на цепь в сырой яме и т.п. Инквизиторы прибегали к более грубым и простым орудиям застенка. Пытка противоречила не только принципам христианства и традициям Церкви; за исключением вестготов варвары, создавшие государства современной Европы, не знали пытки, и их законодательные системы ее не знали.

Однако в 1252 году Иннокентий IV одобрил применение пытки для раскрытия ереси, но не уполномочил лично инквизиторов или их помощников применять пытку к подозреваемому. Было поручено светским властям пыткой принуждать всех схваченных еретиков признаться и выдать своих соумышленников, щадя жизнь и целость тела. Церковные каноны запрещали лицам духовного звания даже присутствовать при пытке. В 1256 году Александр IV дал инквизиторам и их помощникам право отпускать друг другу грехи за «неправильности»: отныне непосредственно сам инквизитор и его помощники могли подвергать подозреваемого пытке. Пытка сокращала содержание обвиняемого под арестом; это был скорый и действенный прием инквизиции, чтобы добиться желаемых признаний. В документах следствия пытка упоминается как прием совершенно обычный. В октябре 1317 года Иоанн XXII решил сократить злоупотребление пыткой и предписал, чтобы она применялась только с согласия епископа, если с ним можно было снестись в течение восьми дней.

Но эти правила на практике скоро вышли из употребления. Инквизиторы недолго мирились с подобными ограничениями их привилегий. Тонкие схоластики разъяснили, что папа говорил вообще о пытке и не упомянул о свидетелях; и пытка свидетелей была оставлена на усмотрение инквизиторов и принята как правило. Признали, что обвиняемый, после того как был уличен свидетельскими показаниями или признался сам, становился, в свою очередь, свидетелем по вопросу о виновности своих друзей и что, следовательно, его можно было подвергать сколько угодно пытке, чтобы добиться от него разоблачений. Но даже тогда, когда соблюдались правила, установленные папой, восьмидневный срок давал инквизитору возможность действовать по своему усмотрению по его истечении.

Всеми признавалось, что свидетелей можно подвергать пытке, если подозревают, что они скрывают правду; но законоведы расходились во мнениях относительно того, при каких условиях оправдывалось применение пытки в отношении обвиняемого. Одни считали, что обвиняемого, пользовавшегося хорошей репутацией, можно подвергать пытке, когда есть два свидетеля против него, а человек дурной репутации может быть подвергнут пытке на основании показаний только одного свидетеля. Другие утверждали, что показаний одного уважаемого лица уже достаточно, чтобы приступить к пытке, какой бы репутацией ни пользовался обвиняемый. Третьи считали, что для применения пытки достаточно «народной молвы». Были выработаны подробные инструкции для руководства инквизиторов по этому вопросу; но окончательное решение принимал судья. Законоведы считали достаточным поводом к пытке, если обвиняемый на допросе проявлял страх, запинался или менял ответы, хотя бы против него и не существовало никаких свидетельских показаний.

Правила, принятые инквизицией для применения пытки, были впоследствии усвоены светскими судами всего христианского мира. Пытка должна была быть умеренная, и при этом следовало тщательно избегать пролития крови. Взгляд судьи был исключительным правилом, которое играло роль при выборе пыток. По закону на пытке должны были присутствовать и епископ, и инквизитор. Узнику показывали орудия пытки и убеждали признаться. Если он отказывался, его раздевали и связывали; затем снова убеждали признаваться, обещая ему снисхождение. Это часто достигало желательного эффекта. Но если угрозы и увещания не достигали цели, то пытку применяли с постепенно возрастающей жестокостью. Если обвиняемый продолжал упорствовать, то приносили новые орудия пытки и предупреждали жертву, что они будут применены; если же и после этого жертва не ослабевала, ее развязывали и назначали на другой или третий день продолжение пыток. По правилу, пытка могла применяться только один раз; но достаточно было приказать не повторить, а лишь продолжить пытку, и, как бы ни был велик перерыв, ее могли продолжать бесконечно. Можно было также заявить, что добыты новые свидетельские показания и что они требуют новых пыток.

Упрямую жертву подвергали тем же или еще более тяжелым пыткам. В тех случаях, когда не добивались ничего после мучений, найденных судьями достаточными, по мнению некоторых «правоведов», следовало отпускать несчастных на свободу с удостоверением, что за ними не найдено никакой вины; другие же считали, что их следует оставлять в тюрьме. Чтобы обойти запрет повторных пыток, расследователи могли во всякий момент следствия приказать применить пытку по одному пункту и бесконечно продолжать ее по соприкасающимся пунктам. Обычно пытка применялась до тех пор, пока обвиняемый не выражал желания сознаться; тогда его развязывали и вносили в соседнее помещение, где выслушивали его признания. Если же признание было сделано в камере пыток, то его после читали узнику и спрашивали, правдиво ли оно. Существовало, правда, правило, предписывавшее перерыв в двадцать четыре часа между пыткой и признанием или подтверждением признания, но обычно это не исполнялось. Молчание считалось знаком согласия. Продолжительность молчания определялась судьями, которые должны были принимать во внимание возраст, пол и физическое или нравственное состояние узника. Во всех случаях признание записывалось в протокол с отметкой, что оно сделано добровольно, без угроз и принуждения. Если обвиняемый отрекался от своего признания, то его можно было снова подвергнуть пытке, которая считалась продолжением прежней, если не решали, что он уже был «достаточно» подвергнут пытке. Так как отречение от признания представляет «помеху деятельности инквизиции», его карали отлучением от Церкви, которому подвергали и нотариусов, помогавших составлять отречение. Инквизиторы считали признание правдивым, а отречение - клятвопреступлением, свидетельствующим, что обвиняемый нераскаянный еретик и рецидивист, которого следует выдать светским властям. Если человек сознался и, отпущенный на свободу с наложением на него епитимьи, публично утверждал, что он был вынужден к признанию страхом, то на него смотрели как на не раскаявшегося еретика, которого следует сжечь как рецидивиста. Если взятое обратно признание обвиняло третьи лица, в этом случае или оставляли в силе это признание, или наказывали сделавшего его как лжесвидетеля.

Так как ни одно сознание не считалось достаточным, если не были названы имена соучастников, то инквизиторы, даже не считавшие отрекшихся рецидивистами, могли присудить их к пожизненному тюремному заключению за лжесвидетельство. Ни один обвиняемый не мог ускользнуть, когда судья инквизиции уже заранее решил осудить его. Форма, в которую облеклось это судопроизводство в светских судах, была менее произвольна и менее действенна. Однако она отдавала жизнь каждого человека на волю его врага, который мог подкупить двух неизвестных свидетелей для поддержания обвинения.

Глава 5. Особенности инквизиции в разных странах

В каждой стране инквизиционный процесс имел некоторые собственные черты, которые позволяют выделить самостоятельные виды инквизиции.

Так, наиболее суровые меры инквизиция применяла в Испании. Только за период с 1481 по 1498 год на кострах инквизиции было сожжено 9 тысяч человек и 6,5 тысячи изображений людей, спасшихся бегством или умерших под пытками до суда. У 90 тысяч человек было конфисковано имущество. Только в 1482 году из Испании было изгнано около 170 тысяч евреев и арабов, а общее число лиц, покинувших страну, превысило 3 миллиона человек.

Хотя средневековая инквизиция делегировала светским властям полномочие приводить в исполнение смертные приговоры, вынесенные еретикам, она всегда оставляла за собою контроль за исполнением этих приговоров. Однако в XIV и XV веках она утратила это право. Европейские монархи подчинили своему контролю церковь и папство в период Авиньонского пленения (1309-1377 годы) и Великой западной схизмы (ок.1378-1417 годов). Уничтожение Филиппом IV (правил в 1285-1314 годах) ордена рыцарей-тамплиеров в 1312 году, процесс и казнь Жанны д"Арк в 1430-1431 годах и Савонаролы в 1498 году свидетельствовали о том, что инквизиция стала инструментом в руках светских правителей.

С особенной силой этот государственный контроль над инквизицией проявился в Испании. В этой стране средневековая инквизиция отличалась исключительной свирепостью по отношению к еретикам-христианам, мусульманам и евреям. В 1478 году Фердинанд Арагонский и Изабелла Кастильская, вступившие в брак между собою в 1469 году, преодолев сопротивление папы Сикста IV (понтификат в 1471-1484 годах), получили от него разрешение реорганизовать и восстановить этот институт.

Испанская инквизиция была учреждена доминиканцем Томасом де Торквемада (ок.1420-1498 годов), назначенным правителями страны великим инквизитором и утвержденным в этой должности папой. Великому инквизитору помогал высший совет, состоявший из пяти апостольских инквизиторов и являвшийся главным трибуналом инквизиции в стране. Девятнадцать низших трибуналов действовали на территории всего полуострова, а после 1516 года еще три таких трибунала были учреждены в испанских колониях в Новом Свете. Первоначально испанские правители использовали инквизицию против мусульман и евреев, однако позднее она превратилась в орудие борьбы с политическими противниками в ходе развернутой ими кампании за национальное единство подвластной им страны.

Но, каковы бы ни были ее задачи, испанская инквизиция оставила кровавый след в истории своей страны. По своим методам и процедуре судопроизводства она не слишком сильно отличалась от средневековой инквизиции, однако ее жертвы исчислялись тысячами. По самым скромным оценкам, в период пребывания Торквемады на посту великого инквизитора сожжено было около 2000 человек. В большинстве своем эти жертвы были маранами (обращенными в христианство евреями или маврами) и морисками (обращенными в христианство мусульманами), подозреваемыми в том, что они тайком возвратились к своей прежней вере. Хотя представители обеих этих групп переменили религию, они не в силах были в столь краткий срок отказаться и от своей культуры, в силу чего мешали проведению жесткой националистической политики. Однако перед священными трибуналами представали и католики, подозреваемые в чрезмерной либеральности или просто чуждые по духу. Так, инквизиция дважды заточала в тюрьму Игнатия Лойолу (ок.1491-1556 годов) и преследовала Терезу Авильскую (1515-1582 годы).

Император Карл V (правил в 1519-1556 годах), слишком занятый делами Священной Римской империи и Германии, не интересовался Испанией и испанской инквизицией, однако его сын, испанский король Филипп II (правил в 1556-1598 годах) укрепил испанскую инквизицию с намерением искоренить малейшие признаки ереси и протестантизма в своей стране. В октябре 1559 года он принял решение лично присутствовать на аутодафе, чтобы наблюдать за сожжением 12 еретиков. Доносчиков поощряли к выдвижению обвинений против подозреваемых, однако обвиненные никогда не встречались со своими обвинителями, а осужденный был лишен права обратиться с апелляцией к папе. Инквизиция Филиппа с особой жестокостью преследовала протестантов, 220 из которых были сожжены заживо на костре, а вместо 120 протестантов были сожжены куклы.

Процессы по делам еретиков происходили тайно, так что те, кто был ложно обвинен и подвергнут пыткам, не могли обратиться даже к местному духовенству. Как и прежде, жертвами этих процессов становились известные люди. Например, процесс против Карранцы из Толедо, ученого теолога и участника Тридентского собора, длился семь лет.

Специфически в Испании относились к вопросу понимания «добровольности» признания: «Всякое признание, добытое в застенке, должно было быть потом подтверждено. Обыкновенно пытка применялась до тех пор, пока обвиняемый не выражал желания сознаться; тогда его развязывали и вносили в соседнюю залу, где выслушивали его признания. Если же признание было сделано в комнате пыток, то его после читали узнику и спрашивали его, правдиво ли оно? ...Молчание считалось знаком согласия... Во всех случаях признание записывалось в протоколе с отметкою, что оно сделано добровольно, без угроз и принуждения. Если обвиняемый отрекался от своего признания, то его можно было снова подвергнуть пытке, которая являлась лишь продолжением прежней...» .

Римские папы, обеспокоенные успехом протестантской Реформации и распространением еретических движений в Италии, предприняли меры для преодоления этих опасностей. Папа Лев X (понтификат в 1513-1521 годах) призвал светских правителей искоренять ересь в своих владениях всеми доступными средствами. Папа Павел III (понтификат в 1534-1549 годах) в 1542 году учредил римскую инквизицию. Он создал в Риме особую конгрегацию, куда вошли шесть кардиналов; ее задача состояла в рассмотрении дел обвиняемых в ереси и апелляций низших трибуналов инквизиции, действовавших на всем полуострове. Действие римской инквизиции ограничивалось пределами Италии, поскольку правители стран севернее Италии в случае необходимости могли опираться на собственные учреждения, предназначенные для преследования еретиков, научившись - по примеру испанских монархов - использовать их для достижения своих собственных политических целей. К числу наиболее известных жертв римской инквизиции принадлежал в прошлом доминиканец, пантеист Джордано Бруно (1548-1600 годы), который был сожжен на костре. Галилео Галилей (1564-1642 годы), великий итальянский астроном и физик, был обвинен инквизицией в ереси за то, что он принял систему Коперника.

Тридентский собор (1545-1563 годы) призвал инквизицию к большей активности, однако даже ревностные католики из числа европейских государей отказывались развернуть религиозную войну против своих собственных подданных. В XVI веке эти правители и их министры находились под сильным влиянием политики меркантилизма и не собирались лишаться источника дохода, подвергнув своих кормильцев религиозным преследованиям. На практике католические государи казнили лишь самое малое число протестантов и только в тех случаях, когда их протестантизм заключал в себе политическую угрозу. Однако в Италии инквизиция под давлением папы Павла IV (понтификат в 1555-1559 годах) немало способствовала искоренению протестантизма. В еще большей степени она помогла искоренить различные злоупотребления в папской курии и пресечь распущенность нравов, приобретенную итальянцами в эпоху Возрождения.

В Новое время популярность и эффективность инквизиции (как римской, так и национальной) стали снижаться. Распространение протестантизма и патовая ситуация, возникшая в результате Тридцатилетней войны (1618-1648 годы), с очевидностью показали, что Католическая церковь утратила прежний контроль над религиозной мыслью и практикой. Протестанты, которые по определению должны были считаться еретиками, были слишком многочисленны и сильны, чтобы их можно было истребить с помощью инквизиционных трибуналов. А католики, в том или ином пункте не согласные с ортодоксальным вероучением, могли присоединиться к одной из многочисленных протестантских деноминаций и избежать тем самым суда инквизиции. Идеология Просвещения и укрепление абсолютистской монархии послужили препятствием для любых покушений на интеллектуальную свободу человека и политическую независимость даже в тех странах, где римские католики составляли абсолютное большинство.

В Испании и в Неаполитанском королевстве Карл III (1716-1788 годы) упразднил иезуитский орден и взял под самый жесткий контроль инквизицию. Во Франции последний еретик был казнен в 1766 году. Французская революция и правление Наполеона положили конец деятельности инквизиции там, где она еще оставалась влиятельной силой. Жозеф Бонапарт запретил ее в Испании в 1808 году, хотя она была восстановлена Фердинандом VII в 1814 году и окончательно запрещена только в 1820 году.

В 1908 году папа Пий X (понтификат в 1903-1914 годах) преобразовал инквизицию в конгрегацию Священной канцелярии. Это, прежде всего, консультативный и увещательный орган, и хотя эта конгрегация выносит решения по делам, связанным с ересью, она не применяет никакого насилия. Она собирается на свои заседания в Риме еженедельно, а в тех случаях, когда предстоит обсудить особенно серьезные вопросы, на заседаниях председательствует папа. В качестве высшего апелляционного суда по вопросам веры, конгрегация служит консультативным органом при папе в тех случаях, когда вынесение окончательного решения остается за папой. В подобных ситуациях члены самой конгрегации или другие уполномоченные для этого клирики выступают в роли обвинителей и защитников по рассматриваемому делу.

Термин «протестантская инквизиция» часто используют для обозначения событий в Женеве в период деятельности Ж.Кальвина (1509-1564 годы) и в Англии в период правления королевы Елизаветы I (правил в 1558-1603 годах).

Кальвин возглавлял протестантское движение в Женеве между 1536 и 1564 годами (за вычетом тех трех лет, в течение которых Кальвин находился в ссылке). Несмотря на то, что он сам отверг католическую веру и вынужден был бежать от преследований во Франции, Кальвин сформулировал довольно строгие догматы и жесткие правила, которым должны были следовать его сторонники и единоверцы. К тем, кто уклонялся от этих правил и догматов, применялось обозначение «еретик», и с последними обращались и поступали приблизительно так же, как католическая инквизиция поступала с еретиками в Средние века.

Кальвин и протестантское духовенство выступали в роли наставников в вере и поборников нравственности. Непосредственный надзор за тем и другим осуществлялся особой консисторией, куда входило двенадцать старейшин. Государство помогало им выполнять эту обязанность, приводя в исполнение приговоры, вынесенные еретикам и включавшие тюремное заключение, ссылку и смертную казнь. Подобно Иннокентию III, кальвинисты приравнивали ересь к государственной измени, оправдывая таким образом применение смертной казни.

Между 1542 и 1546 годами они вынесли смертные приговоры 58 людям, признанным еретиками, а еще 76 были удалены в изгнание. Гораздо более многочисленны были те, кто был заключен в тюрьму или подвергнут порке кнутами. Себастьян Кастелльо (1515-1563 годы) был выслан из Женевы в 1543 году и вынужден был до конца жизни влачить нищенское существование в Базеле. До изгнания он был ректором Женевской академии, однако навлек на себя обвинения тем, что предложил исключить из Библии Песнь песней на том основании, что эта книга представляет собою лишь образец любовной поэзии. Жером Больсек был заточен в тюрьму в 1551 году, а впоследствии выслан лишь за то, что оспорил предлагаемую Кальвином интерпретацию Св.Писания. Жак Грюэ был подвергнут пыткам и казнен за свои протесты против того, что он называл тиранией Кальвина и его администрации. Мишель Сервет (1511-1553 годы) был богословским революционером, усомнившимся в правильности традиционного учения о Троице, крещении, Св.Писании и существовании Христа. Как ни странно, Кальвин выдвинул против него обвинение в ереси даже раньше, чем это сделала католическая инквизиция, заточившая Сервета в тюрьму в Лионе. Совершив оттуда побег, Сервет, вопреки здравому смыслу, направился в Италию через Женеву, где посетил службу, во время которой проповедовал Кальвин, и в результате был схвачен. Он предстал перед предубежденным против него судом и в 1553 году был сожжен на костре.

Английская королева Елизавета I смотрела на религиозные вопросы с политической точки зрения. Не имея твердых религиозных убеждений (она была сторонницей скептицизма), Елизавета стремилась осуществлять сильную национальную политику, что требовало поддержания религиозного единомыслия в стране. В религиозном отношении Англия была расколота до такой степени, что, казалось, для примирения не было никаких шансов. Основную массу населения Англии по-прежнему составляли католики, и число их лишь возрастало. Кальвинисты, очень агрессивная, пусть и малочисленная, партия, были озабочены тем, чтобы очистить английское христианство от всяких следов римского католицизма. Между этими двумя крайностями располагались англикане, очень близкие к католикам в вопросах литургии и церковных обрядов и к другим протестантам - в вопросах вероучения. Елизавета благоволила к англиканам.

Католическому духовенству было трудно согласиться с требованиями, выдвигаемыми Третьим актом о единомыслии, и в период между 1559 и 1563 годами около 200 священнослужителей было смещено. При этом общее число католического духовенства в Англии доходило до 9000, так что количество смещенных клириков было не столь уж значительным. В первые годы своего правления Елизавета не прибегала к казням. Однако после ее отлучения от церкви папой в 1570 году и ряда покушений на ее жизнь парламент занял более жесткую позицию, выразив ее в Первом акте об отказе участвовать в англиканских богослужениях. С этого момента всякий, кто участвовал в католической мессе, присоединялся к католической церкви или называл Елизавету еретичкой, считался государственным изменником. Соответственно, было запрещено предпринимать попытки к обращению английских подданных в католицизм. Католики были поставлены перед выбором: либо пренебречь папским отлучением и признать Елизавету законной королевой, либо подчиниться папе, признав это отлучение, и отказаться от лояльности по отношению к королеве. В результате почти 200 католиков было казнено.

Кальвинисты оказались в сходном положении. Поскольку они придерживались католической традиции в том, что касалось церковных обрядов и иерархической организации, они не могли принять Тридцать девять статей, изданных в 1563 году. В 1566 году Елизавета запретила в служении 36 представителей кальвинистского духовенства в Лондоне за отказ носить обычное церковное облачение. За свой нонконформизм и пресвитериане, и сепаратисты подвергались тюремным заключениям, запрещению в служении и даже ссылкам.